Виктор Монахов: Если журналист хочет сказать правду и не быть осужденным, он должен «семь раз примерить»

1 миллион, 20 миллионов, 60 миллионов тенге... Где взять пресловутые «лимоны», чтобы компенсировать «ущерб» репутации, нанесенный журналистом? А, может, лучше попытаться делать свою работу так, чтобы избежать подобных исков? А для этого лучше изучить свои права и обязанности, прописанные в законодательных актах государства? Понятно, что современному журналисту найти время на детальное и внимательное прочтение «законов» трудно. Возможно, поможет консультация специалиста.

Монахов Виктор Николаевич,

кандидат юридических наук, старший научный сотрудник сектора информационного права Института государства и права РАН, советник юстиции 1 класса, профессор кафедры журналистики Московского государственного лингвистического университета и кафедры Юнеско по авторскому праву и другим отраслям права интеллектуальной собственности при Государственном университете — Высшей школе экономики (Москва).
Член Экспертного Совета Комитета Государственной Думы РФ по безопасности
Заместитель председателя федеральной палаты медиа-аудитории Общественной коллегии по жалобам на прессу. Член Попечительского Совета Фонда Защиты Гласности
Имеет опыт успешного представительства интересов российских журналистов в Европейском Суде по правам человека (по ст. 10 Европейской Конвенции о правах человека).
Полее подробную информацию можно узнать из CV - в Приложении.

Прежде всего, мне бы хотелось подчеркнуть одно важное, общего характера обстоятельство — в наших странах корневая система судебно-правовой защиты чести, достоинства, деловой репутации по-прежнему остается общей.

Об этом я уже говорил, обращаясь к своим коллегам, юристам, работающим в сфере медиа, в вашей стране со страниц сборника, подготовленного в 2001г. Международным фондом защиты свободы слова «Адил соз» «Журналист у судебного барьера» (Алматы, 2001—512с.) в своей статье «Защита чести, достоинства, деловой репутации как судебно-правовая проблема».

Эта статья готовилась в формате анализа судебных актов Республики Казахстан, состоявшихся в период 1996—2000 годов по спорам о защите личных неимущественных прав (прежде всего, чести, достоинства, деловой репутации), а также некоторых иных гражданско-правовых споров с участием СМИ.

Так вот и тогда в 2001 г., и сегодня, по итогам прошедшего 22—23 октября 2009 в Алматы Круглого стола и семинара, главным ощущением, сформировавшимся у меня по итогам проведенных общественно-научных экспертных оценок состояния наших норм и практик их применения, можно заметить, что в соответствующих «вершках» наших судебно-правовых систем защиты чести, достоинства, деловой репутации в ходе реформ последнего времени возникло много нового, интересного, специфического. Того, что эти системы отличает.

Но вот, что касается «корешков», то они в наших судебно-правовых системах во многом пока еще по-прежнему общие, культивированные многими десятилетиями совместной социально-правовой жизни наших народов. И такое положение, видимо, будет существовать еще достаточно долго.

В этой констатации, как и у всякой медали, можно, при желании, обнаружить несколько сторон. В том числе и с негативным оттенком. Мне бы хотелось сосредоточить внимание лишь на одной из них. Той, что в методологическом смысле является главной — общие «корешки» предполагают наличие общих «болячек», а общие «болячки», в свою очередь, предполагают возможность применения общих рецептов их излечения. Отсюда вполне логичное и прагматичное предложение: попробовать поставить этот тезис (общие рецепты излечения общих «болячек») во главу угла и именно под этим углом зрения посмотреть на некоторые, выявившееся в ходе проведенной и в 2001 и в 2009 годах экспертной работы, вопросы, требующие к себе научного и практического внимания, соответствующих разъяснений и разрешений.

Диффамация — клевета и оскорбление. С клеветой все ясно. А кто и каким образом определяет, было ли нанесено оскорбление, если журналист говорит оскорбительную, но правду. Как защищаться журналисту в этом случае?

Во-первых, надо четко определиться с понятиями. Если квалифицирующим признаком клеветы посредством СМИ как в российской, так и в казахстанской правовой системе является заведомая ложность тех сведений, что распространяет СМИ, и которые порочат честь и достоинство другого лица или подрывают его репутацию, то квалифицирующим признаком оскорбления, как в Казахстане, так и в России, является неприличность формы, в которой «журналист говорит оскорбительную...правду».

Отсюда главный совет, если журналист хочет сказать правду и не быть осужденным за оскорбление, то он должен «семь раз примерить, прежде чем один раз отрезать» потребный ему терминологический «лоскут» для шитья той одежды, в которую будет облачена распространяемая с помощью СМИ журналистская правда.

«Неприличность формы» — категория весьма неопределенная и ответ на вопрос, прилична ли данная форма донесения «правды» до читателя или нет, вызывает ожесточенные споры тех или иных специалистов, а судебное решение по такого рода спорам чаще всего принимается на основе специализированных лингвистических экспертиз.

Вот пара свежих примеров из российской судебной практики по данному уголовно- правовому составу, закрепленному статьей 319-й Уголовного кодекса России «Публичное оскорбление представителя власти». В УК Казахстана это ст. 320 «Оскорбление представителя власти».

30 ноября 2007 года, накануне выборов в нижнею палату российского парламента — Государственную думу, в рамках выпуска новостей в рубрике «Без комментариев» на телеканале «ТВ-6 Владимир» (Владимир — небольшой город недалеко от Москвы- В. М.) вышел материал о форуме сторонников Президента Путина. В нем шла речь о выступлении на этом форуме депутата Госдумы от «Единой России» Андрея Исаева и отрывки из концерта, устроенного для участников форума. В комментарии к видеоряду о мероприятии журналисты использовали такие выражения, как «путинг» и «верные путинисты». Это вызвало недовольство у депутата Госдумы Михаила Бабича, избранного в нее, как и Андрей Исаев, по списку «Единой России» именно от Владимирской области.

Уже на следующий день после выборов Михаил Бабич обратился в прокуратуру с заявлением о том, что в сюжете содержится оскорбление главы государства. Жалоба была принята, а сам материал направлен в Нижний Новгород, в Лингвистический университет на экспертизу. Филологам было поручено определить, является ли оскорблением президента публицистическое клише «путинг», употребленное ведущим в значении «митинг в поддержку Путина». Тамошние эксперты сочли, что в определенном контексте это слово можно считать оскорблением. Итогом стало возбуждение уголовного дела по вышеупомянутой статье 319-й Уголовного кодекса России. При этом под «представителем власти» в данном случае имелся в виду глава российского государства. Автор репортажа Сергей Головинов и еще двое сотрудников телекомпании обрели статус свидетелей по данному уголовному делу и вызывались в следственное управление для допросов.

Коллеги Сергея Головинова не оставили его в столь трудный час без своей поддержки. Владимирское отделение Союза журналистов РФ выступило с заявлением в поддержку телекомпании и ее сотрудников. На ежегодном бале прессы, состоявшемся в День российской печати 13 января 2008 г. во Владимире, Сергей Головинов получил высокое звание — «Журналист года».

К счастью, финал этого дела благополучный. Пройдя череду экспертиз и экспертных оценок с участием специалистов Нижегородской Гильдии лингвистов, экспертно-криминалистического центра при УВД по Владимирской области, Государственного учреждения Владимирской лаборатории судебных экспертиз Министерства юстиции и, наконец, Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации, 23 сентября 2008 г. следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре РФ по Владимирской области (СУСК) сообщило о закрытии данного дела, поскольку, согласно выводам экспертов, «комментарий журналиста, а также в целом видеосюжет сделан в рамках общей коммуникативной ситуации предвыборных дебатов». По оценке специалистов, «в тексте и видеосюжете отсутствуют высказывания, в которых негативно оценивается президент Российской Федерации В. В. Путин и группа лиц, объединенных по признаку принадлежности к сторонникам президента».

Во Владимирской области тема оскорбления представителей власти получает развитие и в он-лайне. Один из свежих примеров на эту тему приводит е-бюллетень «РОССИЯ: ВЛАСТЬ ПРОТИВ ПРЕССЫ Еженедельный бюллетень Выпуск № 45 (356), 3 — 9 ноября 2009 г.». В нем идет речь об «оскорбительном» конфликте председателя Владимирского областного парламента Владимира Киселева с посетителем сайта «Выбор 33». В комментариях к сюжету о Киселеве некий пользователь написал: «Слова „честность“ и „порядочность“ нельзя употреблять совместно с фамилией Киселев». Депутат предложил анониму, «если он мужчина», «пообщаться очно и определить, какие слова можно и нельзя употреблять рядом с какими фамилиями». Владимир Киселев оставил телефон своей приемной, но собеседник предложил ему пообщаться лично, на городской площади в присутствии людей. Депутат отказался и прекратил переписку. А чуть позже владельцев сайта «Выбор 33» вызвали в УВД, где предложили предоставить IP-адрес анонима.

А недавно и губернатор Владимирской области Николай Виноградов добился через суд, чтобы местного журналиста Дмитрия Ташлыкова оштрафовали на 10 тыс. рублей за оскорбления в интернете.

Еще более печальный для журналиста, результат получился в соседней с Владимирской Ивановской области. Там в 2006 г. схожее с делом Сергея Головинова «о путинге» дело было доведено до суда и главный редактор газеты «Курсив» Владимир Рахманьков за свою статью, а вернее за ее заголовок — «Путин как фаллический символ России» был осужден по ст. 319-й Уголовного кодекса России к штрафу в 20 тыс. руб. Одним из экспертов по тому делу была кандидат филологических наук Елена Белова, которая сделала вывод, что в статье действительно содержатся оскорбления в адрес Путина. На суде она пояснила, что выполняла экспертизу с точки зрения православного мировосприятия, для которого, по утверждению эксперта, словосочетание «фаллический символ» — несомненное оскорбление.
Кстати, все материалы данного дела, включая кассационное определение от 9 января 2007 г. мы с коллегами сделали доступными для всех желающих по адресу http://media-advocat.ru/database/?p=criminal&id=1

Весьма интересное и полезное как для медиа-юристов, так и для журналистов чтение. Рекомендую.

Что должен учесть журналист, чтобы избежать иска о диффамации?

Первое и основное. Абсолютного оружия защиты от исков о диффамации в природе не существует. Риск получить такой иск существует практически всегда. Однако это не означает, что журналист не должен принимать исчерпывающих на данный момент времени мер для того, чтобы иметь, что сказать в ответ на поданный против него иск о диффамации. Имеющаяся в наших странах законодательная база и судебная практика позволяет вычленить следующие четыре основных блока признаков тех сведений, распространение которых образует состав анализируемого нами правонарушения, а именно — неправомерного посягательства на честь, достоинство и деловую репутацию граждан и юридических лиц. Знание этих признаков поможет журналистам определиться с тем, какие именно юридические факты будут составлять предмет доказывания по возможным судебным делам, если их «Слово» отзовется иском о защите чести, достоинства или деловой репутации?!

Основных блоков таких признаков или юридических фактов, судебно-правовое установление которых повлечет удовлетворение исков о диффамации, может быть как минимум четыре.

Во-первых, — сведения должны носить фактический, а не оценочный характер. Первый вид сведений в журналистике зачастую именуют термином «Факт», второй -термином «Оценка». Первый вид сведений представляет собой некие объективно существующие вне зависимости от нашего сознания факты, то есть такие явления окружающей нас действительности, которые в принципе поддаются верификации, то есть проверяемы, в том числе — что для нас сейчас особо значимо — и в ходе судебного разбирательства, — на предмет их соответствия действительности. Второй вид сведений — это некие мнения, суждения, оценки, нечто, по определению, субъективное и в силу этого в принципе не поддающееся проверке и опровержению через судебно-правовой механизм вообще и искового производства в частности.

В России достаточно известным примером в этом смысле является дело под условным названием «Жириновский против Козырева», представляющее собой гражданско-правовой спор между бывшим министром иностранных дел РФ А. Козыревым и лидером ЛДПР В. Жириновским.

Спор этот имел место быть в середине 90-х годов прошлого века. Вначале он носил чисто гражданско-правовой характер, его предметом была защита чести и достоинства В. Жириновского, задетого тем, что его политические идеи А. Козырев публично охарактеризовал в качестве фашистских.

Затем это дело приобрело достаточно определенное конституционно-правовое измерение. Дело в том, что, не получив устраивающей его сатисфакции в Пресненском межмуниципальном народном суде Москвы, А. Козырев обратился в Конституционный Суд РФ с «важным и актуальным», как подчеркнуто в соответствующем Определении Конституционного Суда РФ от 27.09.95. г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Козырева Андрея Владимировича, «вопросом».

Смысл вопроса был таков: как добиться в каждом конкретном случае, чтобы требования защиты чести и доброго имени не противоречили бы интересам свободной дискуссии по политическим проблемам в демократическом обществе?

КС Росси определил в 1995 г. века, что поиск ответа на этот вопрос — компетенция судов общей юрисдикции. Именно на этих судах, по мнению Конституционного Суда РФ, лежит важнейшая в демократически организованном обществе обязанность и, одновременно, право «обеспечивать должное равновесие при использовании конституционных прав на защиту чести и достоинства, с одной стороны, и свободу слова — с другой»

Вместе с тем, Конституционный Суд РФ сформировал и сформулировал в упомянутом Определении от 27.09.95. г. еще одну важную правовую позицию на этот счет. Ее содержанием является некий рекомендуемый судам общей юрисдикции правовой алгоритм действий, которым им надлежит руководствоваться при рассмотрении дел о защите чести и достоинства с учетом необходимости обеспечивать вышеупомянутое равновесие при использовании конституционных прав на защиту чести и достоинства, с одной стороны, и свободу слова — с другой.

Представляется, что эта правовая позиция Конституционного Суда РФ может быть интересна и полезна (хотя бы как объект конструктивной критики) и нашим казахским коллегам. Поэтому воспроизведу ее здесь с выделением ключевых, на мой взгляд, элементов.:

«При рассмотрении в судах общей юрисдикции дел о защите чести и достоинства подлежит установлению и оценке не только достоверность, но и характер распространенных сведений, исходя из чего суд должен решать, наносит ли распространение сведений вред, защищаемым Конституцией Российской Федерации ценностям, укладывается ли это в рамки политической дискуссии, как отграничить распространение недостоверной фактической информации от политических оценок и возможно ли их опровержение по суду.

Исправление судебных ошибок, допущенных при решении указанных вопросов, относится к компетенции судов вышестоящих инстанций, включая Верховный Суд Российской Федерации. Для предупреждения вынесения необоснованных судебных решений и принимая во внимание особенности и сложность исследования такого рода обстоятельств, Верховный Суд Российской Федерации может использовать свое конституционное правомочие и дать судам разъяснения, касающиеся судебной практики о данной категории дел.

На фоне, закрепленного Конституцией Российской Федерации (статья 13), идеологического и политического многообразия и многопартийности, в условиях активных политических предвыборных кампаний, указанные полномочия судебной власти приобретают особое практическое значение.

Данную рекомендацию Конституционного Суда Российской Федерации в свой адрес в части подготовки для нижестоящих судов соответствующего разъяснения, анализирующего и обобщающего судебную практику по данной категории дел Верховный Суд Российской Федерации в определенном смысле реализовал в формате Постановления своего Пленума от 24 февраля 2005 г. N 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». В нем мы с вами можем обнаружить ряд достаточно четких и внятных судебно-правовых ориентиров, определенных верховной судебной инстанцией нашей страны — России. Однако знакомство с ними будет полезным не только российским, но и казахстанским журналистам.

Во-вторых, сведения должны относиться либо к конкретному лицу, либо к какой-то группе лиц, которую можно достаточно четко определить. Иначе говоря, интересы народа в целом, всех женщин планеты или всех казахстанских мужчин защищать с помощью данных правовых средств нельзя. Субъект защиты должен иметь достаточно четкую локализацию и персонификацию. До каких количественных пределов — это вопрос судейского усмотрения в рамках каждого конкретного судебного дела.

Скажем, у нас в России были попытки защитить через суд честь и достоинство «ингушского народа» в целом или «Вологодской области и ее населения» в целом. Это были попытки не основанные на норме закона, что называется, «попытки с негодными правовыми средствами».

Дело в том, что право на защиту чести, достоинства, деловой репутации — право индивидуальное, а не коллективное. Оно принадлежит конкретному гражданину или юридическому лицу, а не какой-то абстрактной общности физических или юридических лиц. Соответственно и защищается это право в индивидуальном, а не коллективном порядке.

В третьих, сведения должны не соответствовать действительности не на момент предъявления иска либо на момент вынесения решения, а на момент распространения сведений. Классический пример по данной позиции — это репортаж по итогам судебного рассмотрения какого-либо дела с сообщением о том, что г-н N признан виновным в совершении такого-то преступления, например воровстве. Так вот обвинять газету и журналиста в том, что она в своем репортаже по итогам рассмотрения дела в суде первой инстанции обозвала г-на N вором, а в результате последующих судебных решений выяснилось, что это не так, нельзя. Поскольку на момент распространения этих сведений правовые основания для такого рода суждения у журналиста и у редакции СМИ были (Приговор суда первой инстанции).

Наконец, в четвертых, сведения должны порочить лицо, предъявившее иск. А ведь в зависимости от социального статуса, от ситуации и от характера распространяемых сведений, одни и те же сведения могут как порочить, так и не порочить. Например, сведения о том, что г-н N. активно занимается предпринимательской деятельностью могут как порочить, так и наоборот, пиарить г-на N. В зависимости от его социального статуса (г-н N. — священник, функционер компартии и т. д.) и от контекста ситуации, в рамках которой произошло распространение этих сведений.

Источник: Internews Kazakhstan