Должны ли сгореть в костре все слова, неприятные для ума и сердца…

Когда вчера в районе обеда я вышла из офиса, неподалеку – это в Парке 28 панфиловцев – группа мужчин, некоторые в военных мундирах, торжественно сжигала журнал, нанизанный на штык. Костерчик получился так себе, сопровождался суетой и руганью, но большего, видимо, и не требовалось, жест был сугубо символическим. Жертвой нео-инквизиции стал журнал «Аныз адам», я как раз спешила на пресс-конференцию главного редактора этого издания и задерживаться на удивительном перфомансе не стала. Хотя событие того заслуживает: на моей памяти это первый подобный карательный жест в Казахстане в отношении печатного слова. До сих пор слово у нас запрещали, брали под арест, изымали из тиража, но не жгли. По иронии истории «Аныз адам» сожгли как раз за номер, посвященный человеку, очень любившему это дело – разводить костры из неугодных книг, журналов и газет. Звали его Адольф Гитлер, и в славном году 2014-м он стал в Казахстане причиной общественного негодования и, как следствие, вопроса: можно ли вообще упоминать его имя в ином контексте, кроме нецензурного?

На этот и другие вопросы и держал ответ главред «Аныз адам» Жарылкап Калыбай на пресс-конференции, которая проходила в положении, близком к осадному.

Еще за час до того, как приехал редактор, проснувшийся этим утром знаменитым, вход в здание пресс-клуба заграждала плотная толпа каких-то людей, среди которых я узнала только директора пресс-клуба Сейтказы Матаева. Не поняв, в чем дело, я подошла с краю к пожилой женщине в платке и тихо спросила: пройти можно? Но в ответ получила молчание и исполненный презрения взгляд. «Извините, я на пресс-конференцию Жарылкапа Калыбая – пройти можно?» – переспросила я, удивленная, и, не получив ответа во второй раз, наконец поняла причину игнора – мой язык. Женщина не отвечала на вопрос, заданный на русском.

В таком размежевании проходила вся пресс-конференция, которую можно разобрать на цитаты и сцены и по ним делать социологический срез казахстанского общества. Если бы присутствующие разделились, как стороны жениха и невесты на католических свадьбах, и сели по разные стороны, то происходящее выглядело бы более наглядно. На русском языке вопросы звучат чаще осуждающе, если не сказать, враждебно, на казахском – ободряюще-одобрительно. Главный спикер от переполненных чувств – тут я угадываю и волнение, и негодование, и оскорбленное достоинство – отвечает с легким заиканием. Его группа поддержки в лице патриарха, писателя Мухтара Шаханова то и дело переходит на более чем высокие ноты, на что другой патриарх, актер Асанали Ашимов, одергивает его: «Айгаляма». В это время двери пресс-клуба штурмуют агрессивные люди, далекие от профессии журналиста, но, поскольку в зале и без того яблоку негде упасть, их не пускают, они возмущенно кричат, и все вместе являют собой, видимо, разбуженное казахстанское общество.

Ломившиеся в пресс-клуб агрессивные люди в итоге все-таки прорвались – ими оказались те самые мужчины, что жгли в Парке 28 панфиловцев журнал; покончив с ним, но не удовлетворившись, они пришли за «головой» редактора. Вместе с ними также пришла женщина лет пятидесяти, представившаяся внучкой генерала Панфилова, – она обвинила журнал в том, что про Панфилова журнал, в отличие от Гитлера, ничего не написал. Вопроса, несмотря на постоянные одергивания модератора Сейтказы Матаева, внучка генерала, как и многие другие, в конце своего страстного спича так и не задала. А про Панфилова журнал, оказывается, писал.

Так же как про Бауржана Момыш-улы, Сталина, Голощекина, Чингисхана, теперь вот Гитлера. Журнал исторический, берет какую-то известную личность и препарирует ее биографию со всех сторон, с разным спектром мнений, вплоть до провокационных. «Гитлер – не фашист», утверждает один из авторов, точнее, только один – остальные Гитлера считают воплощенным злом. Есть попытка журналистов сделать что-то вроде анализа печально знаменитой «Майн кампф» с интеллектуальной опорой на Черчилля, а еще – портрет Гитлера, несколько торжественный, но с подписью сверху «Трагедия человечества». (Да и где взять другой портрет, если фотографировался Гитлер исключительно ради пиара, а шанса сделать другой снимок, унизительный и некрасивый, не дал, в плен не сдавшись.) В общем, относительно скандального номера можно иметь разные мнения, как и обо всем на свете, но вот пропаганды фашизма в журнале я не нашла, хотя читала на фоне скандала-то с пристрастием, и мой хоть и не блестящий казахский подвести не мог. В теперь уже знаменитом апрельском номере «Аныз адам» есть множество мнений, среди которых одно-единственное отличается от официального, правильного.

И тут нам предстоит ответить себе на нелегкий вопрос, собираемся ли мы отнять у человека право его произносить, даже если речь идет о Гитлере.

Вот есть неприятное для большинства суждение, что Гитлер не фашист. Это страшно? Слово вообще подсудно? От ответа на эти вопросы зависит многое, и это отнюдь не медийная судьба Гитлера. У нас очень любят табуировать имена, темы, события. Об одних нельзя писать плохо, о других нельзя писать хорошо. О третьих нельзя писать в принципе. В Усть-Каменогорске общественность жалуется в прокуратуру на публикацию о Мустафе Чокае, аксакалы Павлодара негодуют на репортаж из Жанаозеня, сами националисты, попавшие сейчас в неудобное положение, нетерпимы к любым попыткам объективного исторического анализа личностей вроде хана Кенессары или Абылай-хана. Выскажи полемичное мнение в ответ – нет же, требуют полного запрета. Не власть – само общество полюбило роль судьи и палача. Кругом у него оскорбленные чувства, всюду – попранная честь. А хранителями – ветераны ВОВ, ветераны Афгана, чернобыльцы, аксакалы, деды, отцы, намыс, отан – все те, кому заведомо трудно возразить без того, чтобы тебя не объявили кощунником и предателем.

Но в то же время многое из происходящего сегодня мучительно напоминает чужие и абсолютно чуждые казахстанцам политтехнологии. Как если бы кто-то занес их сюда, научил, показал – как именно нужно бороться с идеологическим противником. Ну не жгут казахстанцы костры из журналов! Не тот темперамент. Не вламываются силой на чужую пресс-конференцию и не говорят там точь-в-точь как  российские нашисты с тамошними либералами. Только тут вам не здесь, и вместо либералов у нас – казахские националисты. Старенькие, архаичные, не искушенные в медиатехнологиях агашки, упрямо отвечающие на казахском на заданный на русском вопрос, даже в ситуации, когда быть правильно понятым и дословно процитированным важно прежде всего для них.

«Простая логика нынешней российской власти: в любой непонятной ситуации говори о ВОВ, а тех, кто с тобой не согласен, называй фашистом»

– написал недавно в своем микроблоге российский журналист Тихон Дзядко. Грозная нота Министерства иностранных дел России не заставила себя ждать, только похожа она больше не на дипломатическую депешу, а приказ центра союзной республике. Гнев великой державы на публикацию в маленьком казахском журнальчике выглядел бы странно, ведь в самой России и про фашистов пишут в тоне от нейтрального до восторженного, и свастику на рукавах носят на массовых уличных акциях. Но все выглядит логично и понятно, если принять в рассчет, что дело совсем не в Гитлере. А дело, конечно же, не в нем.

Источник: http://esquire.kz/content/1169-anyiz_adamlar_emes