Тамара Калеева: Десять риторических вопросов о клевете

23 января рабочая группа мажилиса парламента приступила к обсуждению возможной ответственности за клевету в проекте уголовного кодекса.  Директор Интерньюс-Казахстан Маржан Ельшибаева отнюдь не случайно привела на этом заседании афоризм, которым преподаватели журфаков приветствуют первокурсников: «ошибки юриста скроет тюрьма, ошибки медика скроет могила, ошибки журналиста на виду всегда».  Может, именно публичность вызывает такую нетерпимость чиновников к журналистским просчетам?

Приятной неожиданностью стало то, что наше предложение декриминализировать клевету и оскорбление поддержали несколько авторитетных депутатов. Поддержали, укрепили дополнительными аргументами, внесли в проект. Но голосовать-то будут не только «продвинутые», но и молчаливое большинство, и агрессивное меньшинство, и те депутаты, которые предлагают за безудержную соседскую перебранку сажать на год, а за оскорбление штрафовать на пять с половиной миллионов тенге. Возможно, для кого-то из государевых слуг и народных избранников миллион-другой тенге — мелочь, но среди журналистов я таких не знаю.

Можно ли защищать то, чего нет?

В вечно актуальном фильме «Берегись автомобиля» вороватый герой Андрея Миронова восклицал на суде, указуя перстом на Деточкина-Смоктуновского: «Этот человек посягнул на самое святое  – на конституцию!».  Посягательство, как мы помним, заключалось в похищении у жулика автомобиля. Эта патетика пришла на память, когда на заседании парламентской рабочей группы нам сообщали: «Достоинство человека неприкосновенно!».

Да кто бы спорил, — ни при каких обстоятельствах человека нельзя бить, истязать, плевать в лицо, материть и оговаривать. Вопрос лишь о мере ответственности.  Не каждый может дать сдачи бандиту, но в словесных драках все равны, и обиженный, в конце концов, всегда может через суд потребовать ответа, опровержения, денежной компенсации, то есть публично себя обелить. Кроме того, практика показывает: чтобы защищать свое достоинство, совсем не обязательно его иметь. Вот в 2006 году свое достоинство защищал – и успешно  защитил — первый заместитель министра иностранных дел Казахстана Рахат Алиев. Тогда бывший полковник КНБ Араг Нарманбетов сообщил в прессе, что считает достоверной информацию о соучастии Р. Алиева в убийстве А. Сарсенбайулы, В. Журавлева, Б. Байбосына. Суд признал полковника виновным в клевете и приговорил к одному году лишения свободы, позже заменив реальный срок условным. Сейчас идет новый судебный процесс по этому убийству, обвиняется на этот  раз Рахат Алиев… А ведь полковник вполне мог оказаться за решеткой.

Вот интересно: испытывают ли жонглеры высокими понятиями, демонстрируя свое искусство, хоть какую-то неловкость?

На кого же все-таки равняемся? 

Казахстан ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах. Мы сами, без всякого принуждения, добровольно и осознанно взяли на себя обязательство соблюдать его нормы. Статья 19 этого Пакта состоит из трех пунктов. Пункт первый гарантирует право иметь свое мнение, пункт второй — право распространять это мнение, а пункт третий оговаривает принципы ограничения этого права.

Условия этих ограничений  сформулированы в Пакте в самом общем виде. Чтобы их не понимали превратно, ведущие и полномочные мировые эксперты — я имею в виду, в первую очередь,  специального докладчика ООН, представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ и специального докладчика  по вопросам свободы выражения мнений Организации американских государств (ОАГ) — издали ряд документов, разъясняющих пределы ограничения.

Процитирую для убедительности. Совместная декларация 2002 года специального докладчика ООН и Представителя ОБСЕ по свободе СМИ гласит: «Уголовное наказание за клевету не является оправданным ограничением свободы выражения; все законы, касающиеся уголовного наказания за клевету, должны быть отменены и заменены, где это необходимо, на соответствующие законы о клевете в гражданском праве».

Специальный докладчик ООН по свободе выражения мнения в отчете 2008 года подчеркнул: «Субъективный характер многих законов о клевете, их слишком широкий охват и применение в рамках уголовного права превратило их в мощные механизмы удушения журналистских расследований и критики».

На заседании парламентской рабочей группы я сказала, что разработчики проекта уголовного кодека наверняка  не знакомы с этими документами, и первый заместитель Генерального прокурора  Иоган Меркель тут же меня одернул: «Почему вы говорите, что не знакомы? Знакомы!».

Но если знакомы, почему не соблюдаете?  А Европа пусть сначала сама декриминализирует клевету, 27 стран Евросоюза имеют уголовную ответственность за клевету, — слышу уже не первый раз. Но при чем здесь Евросоюз, мы говорим о нормах ратифицированного нами международного документа! Кроме того, в Европе уголовная ответственность за диффамацию не применяется десятилетиями — потому что все эти страны входят в юрисдикцию Европейского суда по правам человека, который принципиально выступает против уголовной ответственности за диффамацию. А что неработающие нормы остались в сводах законов – так в любом немолодом правовом государстве их воспринимают как анахронизмы, часто забавные. Во Франции, например, до сих пор запрещено давать поросенку кличку «Наполеон», местные законы Италии запрещают женщинам по имени Мария заниматься проституцией, законы Великобритании разрешают стрелять в валлийцев из лука в пределах городских стен после полуночи и т.д..

Что любопытно: когда на том же парламентском мероприятии обсуждался вопрос смертной казни, господин Меркель охотно приводил пример США, а когда приступили      к клевете, о Соединенных Штатах как будто забыл. Не потому ли, что первая поправка к конституции этой страны запрещает принимать законы, ограничивающие свободу слова?

Удушение критики или злонамеренных посягательств?

«По нашему мнению, декриминализация клеветы и оскорбления не будет способствовать свободе выражения мнений, а приведет к росту злонамеренных посягательств на честь и достоинство граждан», — сообщали нам из Генеральной прокуратуры еще на стадии разработки проекта УК. Ладно, допустим, что «наше мнение» компетентнее, чем  выводы официальных специалистов ООН, ОБСЕ и ОАГ. Посмотрим, сколько покушений на неприкосновенное достоинство пресечены и сурово наказаны за 15 лет действия нынешнего Уголовного кодекса РК.

По данным фонда «Адил соз», за клевету и оскорбление через СМИ с 2001 по 2013 год было 69 судебных процессов, в среднем по пять процессов в год — это что, общественно опасное деяние, как утверждает разработчик? Обвинительным приговором закончились 16 из них, в том числе к лишению свободы приговорены 3 человека. Что же преступного они натворили?

В 2005 году некий руководитель «комитета правды» Кайрат Баймуратов сужден на год лишения свободы за клевету на директора колледжа.  Приговор вынесен заочно, так  как обвиняемый скрылся еще до суда.

Год провел за решеткой писатель, бывший советник акима  Западно-Казахстанской области Алпамыс Бектурганов. Его преступление заключалось в публичных претензиях к акиму Западно-Казах­станс­кой об­лас­ти Б. Измухам­бетову. На суде Бек­тур­ганов настаивал на том, что он только озвучил факты, напечатанные ра­нее в об­ласт­ных и республиканских из­да­ниях, и обратил внимание обществен­ности на без­действие акима в отношении этих во­пию­щих событий.

Беспрецедентное наказание понес в 2006 году нештатный автор газеты «Эпоха» Вадим Курамшин. Он написал о хозяйственном споре между ру­ководителем крестьянского хозяйства и сельскими жителями и в отношении руководителя ТОО «Элти-Гарант» употребил слово «махинация». Клевета в форме «махинации» обошлась ему в один год ограничения свободы. Но уголовный процесс тем и отличается от гражданского, что позволяет суммировать грехи. Курамшину припомнили на процессе прежнюю судимость и приговорили к трем годам 10 месяцам лишения свободы в колонии строгого режима.  В итоге за  газетную статью от отсидел три года.

А вот «рядовое» дело. В 2003 году директор алматинской  школы инициировала граж­данс­кий процесс по защите чести и до­сто­ин­ства к газете «Комсомольская прав­да Ка­зах­стан», которая опубликовала статью «Школа строгого режима». Суд обязал газету опубликовать опро­вер­жение и выплатить пострадавшей  100 тысяч тенге. После этого директриса  обвинила в кле­вете один из источников информации — З. Тул­парову, которая к участию в граж­дан­ском про­цес­се не привле­ка­лась. Суд приговорил защитницу детей к  одному году исправительных работ. В основу приговора был по­ло­жен принцип  преюдиции. Наши юристы считали и считают, что приговор не основан на законе, так как   решение суда по граж­данскому делу не должно предрешать выводы о виновности или невинов­ности под­су­ди­мого, а в подтверждение заведомой лож­нос­ти опубликованных сведений част­ным обвинитель  не при­вела ни одного доказательства.

А нам говорят: в уголовном процессе у журналиста больше прав, чем в гражданском, он не обязан доказывать свою невиновность…

Словом, не хотите за решетку — не переживайте за детей и стариков, не тревожьтесь за государственный бюджет и  сохранность природы, не  критикуйте директоров, акимов, зав.отделами, да лучше никого не критикуйте.

Тамара Калеева,
президент Международного фонда
защиты свободы слова «Адил соз»