Автор Жанар ТУКЕЕВА

В последнее время взаимоотношения между журналистами и пресс-секретарями различных госорганов больше напоминают холодную войну. Если первые заинтересованы в том, чтобы “выбить” из важного государственного мужа хоть толику правдивой информации, то последние, похоже, задались целью всячески этому воспрепятствовать.

“Только через мой труп”

Особенно яростные стычки происходят в те моменты, когда журналист пытается получить доступ к “телу” первого руководителя. Складывается впечатление, что отдельные прессеки подрядились исполнять обязанности бодигардов, неусыпно охраняющих физическую неприкосновенность своих обожаемых шефов. Нередки случаи, когда руководитель пресс-службы вопреки всякой эстетике, растопырив руки в стороны и приняв угрожающую позу, встает между “патроном” и представителем СМИ и в буквальном смысле своим телом “отсекает” первого от второго. Особенно смешно и нелепо в такой ситуации выглядят представительницы прекрасной половины человечества. В качестве примера можно привести экс-руководителя пресс-службы сената Раушан Кажибаеву. Она почему-то с особым усердием перекрывала доступ к “телу” спикера верхней палаты. Поговаривали, правда, что это было личное указание самого Касым-Жомарта Токаева, который был не очень силен в вопросах законотворчества, а потому, находясь на посту председателя сената, всячески избегал общения с журналистами… Может, и так.

И все же в большинстве случаев непонятно, чем руководствуются пресс-секретари, готовые костьми лечь, лишь бы не допустить представителей СМИ к его “святейшеству” – начальству? Ладно бы, если бы журналисты рвались к высокопоставленному чиновнику с личными вопросами, но ведь речь, как правило, идет об общественно значимых вопросах, на которые облеченному властью лицу положено отвечать согласно закону и должностной инструкции. Однако у государственных мужей на этот счет, похоже, иное мнение.

Обещанного полгода ждут

Другая важная обязанность пресс-секретарей – вовремя отвечать на редакционные запросы. Конечно, многие журналисты, добавляя в конце обращения традиционную фразу “согласно закону о СМИ, прошу ответить в течение трех дней”, понимают условность этих сроков.

Лишь немногие прессеки – виртуозы своего дела могут сработать столь оперативно. Поэтому авторы запросов ожидают, что им ответят хотя бы в более или менее разумные сроки. Ан нет. И потому складывается впечатление, что сотрудники пресс-служб, простите за прямоту, вообще “чихали” на фактор времени, хотя многие из них сами вышли из журналист­ской среды и не понаслышке знакомы с понятием “дедлайн”.

Таким образом, пишущая и снимающая братия и пресс-секретари живут как бы в разных временных координатах. Какой журналист не находил у себя на электронке или факсе куцые ответы от госорганов спустя две недели после того, как материал или сюжет, в подверстку к которым требовались комментарии, вышел в эфир или был опубликован? И здесь за примерами тоже не надо далеко ходить: недавнего ответа из пресс-службы мажилиса нам пришлось ждать более двух недель. И какой это был ответ! Песня! Сплошные ссылки на законы и постановления, и ни одного живого слова!

А еще есть госорганы, в которых журналистские запросы дематериализуются, как в Бермудском треугольнике. По общему признанию работников СМИ, особенно в этом преуспела пресс-служба столичного акимата (несмотря на обаяние самого градоначальника). В этот же список можно включить “пиарщиков” силовых органов – финпола, Генпрокуратуры и Мин­обороны. Для них закон о СМИ тоже не писан.

Впрочем, даже если журналисту удастся “выцарапать” ответ на запрос, практическая польза от него, за редким исключением, нулевая, поскольку содержание его обычно ограничивается ссылкой на законодательный акт, одно название которого порой занимает целый абзац. А очень часто ответ представляет собой уведомление о том, что часть вопросов относится к категории служебной информации и не подлежит разглашению либо не входит в компетенцию этого госоргана.

“Я спросил у ясеня…”

Одно время среди пресс-служб министерств в моду вошли еженедельные брифинги. Вероятно, в чиновничьих кругах они считались главным показателем работы ведомства. Складывалось впечатление, что некоторые госорганы из-за отсутствия хоть сколько-нибудь значимых новостей и видимых результатов деятельности проводят их лишь для галочки. Порой казалось, что официальные представители министерств и ведомств просто стряхивают пыль с позапрошлогодних отчетов и выдают их за бог весть какую новость, но в то же время не могут ответить ни на один “живой” вопрос. А женщина, делегированная на эти брифинги партией “Нур Отан”, боялась глаза оторвать от листка с заготовленным текстом. Зачитав его на двух языках, она поспешно удалялась. Такая же манера работы со СМИ была и у официального представителя МИДа Алтая Абибуллаева, позже перешедшего в Службу центральных коммуникаций. Если бы не пресс-секретарь министра Ильяс Омаров, который с точки зрения оперативности, информированности и умения работать с журналистами может служить примером для других своих коллег, брифинги МИДа были бы досадной тратой времени. Кстати, Омаров мог без долгих согласований с вышестоящим начальством прокомментировать по телефону любую новость. Однако ходят слухи, что он покидает пресс-службу этого ведомства. Жаль… Оставляет желать лучшего и работа пресс-служб Минобразования и Минюста: пресс-релизы нередко такие куцые, что никакой информации из них выудить просто невозможно. В этом смысле им стоит поучиться у своих коллег из Агентства по статистике, у нынешней пресс-службы сената.

Определенную практическую пользу журналисты могут извлечь из брифингов МВД и финпола. По крайней мере, официальный представитель антикоррупционного агентства Мурат Жуманбай не ленился просматривать новости и приходил на пресс-конференции с домашними заготовками. Чего не скажешь о многих его коллегах, которых может загнать в тупик самый невинный вопрос журналиста. К сожалению, сегодня брифинги финпола проводятся крайне нерегулярно, а потому пишущей и снимающей братии обычно приходится иметь дело с официальными представителями-незнайками, которые на любой вопрос дежурно отвечают: “Пришлите на наш адрес запрос”.

В последнее время зачастила брифингами Служба центральных коммуникаций. Хотя выступления официального представителя СЦК Алтая Абибуллаева, по мнению журналистов, скучны и мало чем отличаются от МИДовского формата работы (по бумажке зачитал, и все), благодаря приглашенным спикерам – руководителям центральных госорганов эти мероприятия выглядят более или менее достойно. Правда, спикеры иногда могут выдать на-гора уже давно озвученную информацию.

За место под солнцем

Некоторые работники пресс-служб искренне считают, что должность пресс-секретаря является вершиной карьеры журналиста и, видимо, поэтому обращаются со своими “менее везучими” коллегами как с подчиненными и не утруждают себя тем, чтобы обеспечить приглашенных на мероприятие журналистов элементарными условиями для работы, как то: стол, стул, радиоколонки, чтобы было куда пристроить диктофон. А потом обижаются, что “меро­приятие не осветили”. Так, заведующая столичным корпунктом КазТАГ Ирина Нос в материале для “Форбса” живописала эпизод, случившийся на заседании коллегии Минздрава: “…Оказалось, в этом ведомстве нисколько не думают о журналистах. Или, что куда хуже, воспринимают их как обслугу в худшем смысле слова. Места для пишущих и снимающих не были предусмотрены, большая часть людей стояла у скрипящих и шипящих динамиков около часа – все то время, пока с трибуны вещали чиновники от здоровья”. Почти в аналогичной ситуации оказались журналисты на недавнем заседании коллегии МОН, которое проходило в Евразийском университете: звук шел откуда-то с потолка, все шипело, записать и послушать было невозможно. Кстати, на мероприятиях, проводимых МОН, подобное случается не в первый раз. То звука нет, то колонок, то мест для журналистов, то чиновница, которую ждет полный зал детей и родителей, соизволит “задержаться” на 40 минут! Президент такой бестактности никогда себе не позволял, а чиновники МОН – пожалуйста!

В похожей ситуации оказалась наша коллега из “Мегаполиса” Жанар Тулиндинова, которая на совещании глав пограничных служб СНГ не могла найти себе стул – негде было сидеть! Когда же она попыталась хоть где-то пристроиться, пресс-служба пограничной службы КНБ обвинила ее в… попытке развязать межгосударственный скандал – вот такие сотрудники! Что делают там эти девочки-мальчики, которые о журналистике как таковой имеют очень скудное представление и которые даже не умеют нормально организовать процесс?

Пресс-службы Верховного суда и Агентства по делам религий (АДР), быть может, не скупятся на стулья, однако зачастую не удосуживаются обеспечить коллег элементарными техническими условиями труда: колонками, с которых можно было бы записывать звук, синхронным переводом и мало-мальски сносным пресс-релизом. Так, в АДР, где мероприятия в подавляющем большинстве случаев проходят на казахском языке, приглашая русскоязычные редакции, не предоставляют им перевода, хотя президент несколько раз подчеркивал, что все министерства и ведомства должны обеспечивать качественный синхронный перевод. Может, это оттого, что глава АДР некоторое время жил за рубежом и не слышал слов президента? Так в агентстве работает целый аппарат, который мог бы просветить шефа. Хотя бы потому, что незнание законов не освобождает от ответственности.

Итак, отчего все то, о чем мы здесь рассказали, происходит? От лени пресс-секретарей, их непрофессионализма и элементарного неуважения к чужому труду или небрежности первых руководителей? В любом случае это плохо, а значит, впору говорить о кризисе профессии пресс-секретаря. Пиарщикам от министерств, а в еще большей степени руководителям этих госорганов стоит серьезно задуматься над тем, какими они видят работу своих пресс-служб и насколько правильным является это видение.

Источник: Central Asia Monitoring