Адвокат правительства – так друзья в шутку называют известного юриста Михаила Барщевского, представителя власти во всех высших судах страны. Впрочем, Михаила Юрьевича страна знает не только как юриста. Он и хранитель традиций в телеигре «Что? Где? Когда?», и автор популярных книг, и драматург, и даже отчасти политик – входит в гражданский комитет партии Ирины Прохоровой, а на ближайших праймериз в Мосгордуму возглавит счетную комиссию…
Замок Великого и Ужасного
Живет семья Барщевских в историческом подмосковном дачном поселке Малаховка. – Это у нас семейное направление дороги, – признается адвокат. – До моего 19-летия родители постоянно снимали дачу в Кратово – неподалеку отсюда. Знаете, у нас были прекрасные отношения с хозяевами, но при этом я там гвоздя вбить не мог – все было чужое. С тех пор у меня идея фикс – иметь собственный дом. Первый дом я закончил строить в 1997-м, когда мы переехали из Москвы за город. Это было в километре отсюда. Но тот дом стал нам тесноват и уже как-то морально устарел. Вот я и задумал новый… Нынешний дом появился у нас четыре года назад. Шутка этого дома: давным-давно ровно на этом месте, где мы с вами сейчас сидим, была госдача генпрокурора СССР Руденко. Так вот, я считаю, что перестройка закончилась тогда, когда на месте генпрокурора СССР поселился адвокат Барщевский.
И хотя строение совсем еще «молодое», хозяин именно его называет родовым гнездом. Оно того стоит. Въедешь на территорию поселка, и после очередного поворота дороги, проходящей между высокими заборами, вдруг возникают очертания удивительного дома. Барщевский живет в… сказке – в воплощенном в камне дворце Великого и Ужасного Гудвина из «Волшебника Изумрудного города», к которому так стремилась девочка Элли, чтобы волшебник отправил ее домой. – Знаете, чем маленькие мальчики отличаются от взрослых мальчиков? – шутит адвокат. – Тем, что у взрослых мальчиков игрушки дороже. Здесь очень много всяких моих фантазий (иногда, наверное, дурацких и ненужных), но я получил огромное удовольствие, когда строил этот дом, и до сих пор получаю удовольствие, живя здесь. Все, что вы видите вокруг, придумано не дизайнерами, а мною и моей женой Ольгой.
Хрен моржовый
На лестнице по дороге в кабинет хозяина сталкиваемся с огромным количеством всевозможных зебр – мягких игрушек. – Это так, мелочи. Главный зебрятник я покажу позже, – нарочито небрежно бросает Барщевский, но по глазам видно, что нас ожидает сюрприз. Кабинет, впрочем, тоже впечатляет. Огромное количество книг (более 6000 томов, среди которых есть и редкие издания XVII века – библиотеку собирало не одно поколение), великолепный вид на зимний сад, сабли, рыцарские латы, звериные шкуры на полу, исправно отбивающие время настенные часы и заваленный бумагами стол… – Я не охочусь, это подарки, – объясняет адвокат существование звериных шкур на полу. – Но оружия у меня и вправду много, самого разного. Вообще, я люблю оружие. В школьные годы участвовал в соревнованиях, и кстати, с хорошими результатами. Я и сейчас часто стреляю в тире, и из «макарова» с 5 метров практически всегда попадаю в 5-рублевую монету.
Тема о том, чтобы разрешить россиянам держать короткоствольное оружие для самозащиты – любимый конек Барщевского. Он ярый сторонник такого закона и не упускает случая обратить нас в свою веру: – У американцев есть прекрасное выражение: «Пускай меня судят 12, нежели несут шестеро». Я не призываю раздавать оружие всем. Но вот вам пара цифр, чтобы вы поняли мою правоту. В Молдавии (между прочим, менталитет у молдаван очень схож с нашим) разрешен короткоствол. Количество преступлений, совершаемых с короткостволом в Молдавии, – ноль. В России тоже у очень многих людей есть револьверы и пистолеты: наградное, табельное оружие... Но, кроме Евсюкова, вы других трагических случаев не вспомните. Вопрос ведь не в том, что оружие опасно, а в том, у кого оно оказывается в руках. Вы знаете, сколько людей совершают убийство при помощи молотка? Мы что, запретим молотки? 25.000 человек гибнут под колесами автомобилей каждый год. Мы что, запретим автомобили? Смотрите, сегодня на руках у граждан 6 миллионов единиц длинноствольного оружия. Количество преступлений – тысячные доли процента. А сколько плюсов: практически исчезла статистика ограблений загородных коттеджей, прекратились нападения на дальнобойщиков. Оно и понятно – никто из грабителей не хочет напороться на пулю. А вот я вам покажу вещь, которая вас удивит. Как вы думаете, что это? – Барщевский внезапно переключается на менее серьезное и протягивает мне с подоконника нечто длинное, костяное, изогнутое… Ничего оригинальнее диковинного фаллоса мне в голову не приходит. Оказывается, угадала. – Вот что значит женская интуиция, – хвалит меня адвокат. – Это реальный член моржа, но из кости. В общем, хрен моржовый.
Срок давности
На письменном столе – два гигантских тома (под 1000 страниц каждый) – книга Барщевского «Счастливы неимущие». – Моя последняя книжка, – гордится автор. – Фактически стенограмма лондонского процесса между Абрамовичем и Березовским. Тут самое сложное было 7500 страниц стенограмм довести до 1800 книжных, отредактировать и снабдить комментариями. Там ведь, на этом процессе, участники практически разделись догола, такие татуировочки нашей истории проявились... Знаете, сколько уже людей мне сказали: «Я же и половины этого не знал». Так, Зюганов, прочитав книгу, признался: «Миш, я вроде информированный человек, но столько нового для себя узнал». В общем, становится страшно, когда это читаешь. Меня часто спрашивают, – вздыхает адвокат, – могут ли эти стенограммы стать основанием для возбуждения уголовного дела в отношении лиц, лоббировавших незаконные сделки олигархов. Если говорить вообще, то стенограммы иностранных судов использовать можно – это же показания, данные под присягой. Но в данном случае – нельзя: прошли все сроки давности. Но есть и другой суд – суд истории. И в этой книге записан его приговор.
Секретный паркет
В этом «молодом» доме уже есть свои традиции, а как же без них, если это родовое гнездо. – Мы с Ольгой затеяли этакие литературные вечера под абажуром года три назад, – вспоминает Барщевский. – Поначалу не были уверены, что это станет традицией. Но получилось. Обычно – раз в три месяца – у нас собираются друзья или близкие приятели. Это не фуршет, все сидят за одним столом, поэтому количество мест ограниченно. Мы садимся за стол, выпиваем, закусываем, потом перерыв, потом выступает кто-то из гостей, и мы снова садимся за стол. Вот, собственно, и все. Но это чудесные вечера… Никто никогда не приезжает к нам выступать за деньги, но если я вам перечислю несколько имен тех, кто был у нас «под абажуром», вы поймете, что концерт на День милиции отдыхает. Потому что мы дружим и с Иосифом Кобзоном, и с Тамарой Гвердцители, и с Александром Градским, и с Андреем Макаревичем, и с Андреем Дементьевым, и с Ларисой Рубальской, и с Валентином Гафтом, и с Юлией Рутберг, и с Левоном Оганезовым, и с Максимом Дунаевским, и с Володей Долинским, и с Марком Розовским… Барщевский вообще очень ценит преемственность и традиции (не зря же именно он хранитель традиций в телеигре). Как-то, спустя много лет после свадьбы, они с женой попытались найти ту гостиницу в Вильнюсе, где провели медовый месяц. Не получилось. Нет уже и маршрута автобуса, на котором они ехали в загс. Как и самого загса... Зато остался паркет, на котором будущий юрист учился ходить. И этот паркет «переселился» в его нынешний дом.
– Видите, часть паркета в этой комнате немного отличается? – спрашивает Михаил Юрьевич. – Мы когда-то жили с родителями в коммуналке на Арбате. Потом, когда я учился в третьем классе, переехали. И вот я как-то, спустя много лет, зашел в наш старый дом, а там люди ремонт делают. Я их упросил отдать мне старый паркет. Взамен купил им линолеум. Мне эти старые доски отциклевали и «вписали» в пол дома. Как память о детстве. Кто бы мог подумать, что этот серьезный юрист, некогда гроза обвинителей на столичных процессах, столь сентиментален… Памятных мест в доме – масса. Даже в коридоре-галерее, где развешаны портреты семьи. – Вот портрет Ольги в 1977‑м. – Барщевский внезапно становится похож на гида в картинной галерее. – Мне очень хотелось ей сделать подарок. На кольцо с бриллиантом денег у меня не было, как, впрочем, и на кольцо с янтарем. Но был у меня друг – Игорь Битман (сейчас он в Париже), и он написал этот чудесный портрет Ольги.
Царство зебр
– А теперь идем в зебрятник, – предлагает хозяин. Собственно, зебры в доме – везде. Большие и маленькие, статуэтки и мягкие игрушки, коврики и пепельницы. Но, оказывается, есть и специально отведенные под них комнаты. Вот там чего только нет, даже сантехнический вантуз, и тот «зебровый». А еще – носки, щетки, рогатки, бутылки, зеркала, очечники, записные книжки… – Здесь есть ценные вещи – например эти две французские литографии XVIII века, а есть просто барахло. – адвокат явно доволен тем, какое ошеломляющее впечатление произвело на нас изобилие зебр. – А поклонение зебрам в нашей семье началось давно. Когда Наташке, старшей дочери, было 6 лет, ее как-то в игре спросили: а кто папа? Папа, отвечает, кобра. А кто мама? Мама – зебра. А почему зебра? «Потому что зебра – дикое животное, которое не поддается дрессировке», – сказала наша 6-летняя дочь. С тех пор у Ольги появилась домашняя кличка – Зебра, и мы стали собирать их. И друзья нам везут зебр со всех концов мира. У нас есть, помимо самих зебр, зебровые перчатки, тапочки, чулки, ручки, чашки… Ну, вы и сами все это видите – дико смешно.
Вдруг и вправду раздается странный смех. Это попугай Жирик решил напомнить о себе: зебрятник примыкает одной стороной к бассейну, другой – к столовой, в углу которой и стоит его клетка. – Нам его подарила дочь Наталья. Когда его привезли, он все время хлопал крыльями, щетинился и дико и противно орал. Имя Жирик родилось тут же. Но это не я придумал, а Ольга, – выдает жену адвокат. Как выяснилось, Барщевские любят не только зебр. В доме много живности – и птички (кроме Жирика), и рыбки, и собаки: большой черный пудель живет в доме, еще две крупные собаки обитают в вольере на улице. Вторая молодость В столовую к Ольге вбегают дети. Сначала Максим, который чинно здоровается с нами, а затем торопливо делится с родителями достижением – выученной таблицей умножения на 7. Потом тихо появляется Даша… Шесть лет назад Барщевские усыновили двойняшек, детям через пару месяцев исполнится уже по 9 лет, они учатся во втором классе и, по всему видно, абсолютно счастливы. – Представляете, они плавают как рыбы! – с тщеславием молодого отца докладывает известный юрист. – Макс проныривает, не вдыхая воздуха, пять дистанций нашего бассейна. А Дашка легко «делает» три. Еще она у нас помешана на лошадях, и я ее настраиваю на то, чтобы она стала ветеринаром. А Максим жаждет стать пилотом… Конечно, я понимаю, это лишь детские увлечения. Но я считаю, что чем раньше у ребенка появляется цель, тем лучше: у него возникает мотивация хорошо учиться, что-то узнавать, к чему-то стремиться… Это удивительные дети! Они сами записываются в массу кружков – нечеловеческие какие-то нагрузки, а им нравится заниматься и плаванием, и музыкой, и английским, и танцами… Верите ли, наказанием (если, скажем, плохо учатся) для них является отмена занятий музыкой!
С появлением детей Барщевские и сами помолодели. Ольга прошлым летом начала кататься с ними на роликах, а зимой на коньках, сам Михаил Юрьевич вспомнил, как ездят на велосипеде… Идея усыновления возникла, когда дети Натальи пошли в школу и стали редко появляться в их доме. – Понимаете, мы с Ольгой вдруг поняли, что эмоционально мы моложе, чем диктовал тот образ жизни, который мы были вынуждены вести, – делится Михаил Юрьевич. – Что такое спокойная старость? Скука страшная… Зато когда в нашей семье появились Даша и Максим, у нас самих началась вторая молодость. И, как ни странно, мы стали вдруг внимательнее относиться к собственному здоровью – ведь появилось огромное чувство ответственности перед двумя человечками, которым еще только предстоит вырасти. …За нами закрываются двери. На них – фигурки фей из Волшебной страны Гудвина, которые тоже «охраняют» этот удивительный дом. На участке Барщевского все дороги, что ведут к дому, – из желтого кирпича. Потому что свою сказку он, как и герои «Волшебника Изумрудного города», творит сам.
Скворцова Елена
|