Павел Гусев — человек, сумевший сделать из комсомольской газеты издание с миллионными тиражами, которое читает вся страна. Эффективный менеджер XXI века, ставший безусловным авторитетом в издательском бизнесе, делится с коллегами своими профессиональными секретами.
О бизнесе по-российски, творческой свободе, об авторитетах в журналистике, а также о том, почему главный редактор «Московского комсомольца» даже на отдыхе не может спать спокойно — с Павлом Гусевым беседует шеф-редактор журнала «Журналист» Мария Владимирова.
— Павел Николаевич, вы являетесь главным редактором «МК» уже 28 лет. Как вам удалось сделать газету самой популярной в стране?
— Я пришел в «МК» в 1983-м году, в последние годы существования Советского Союза — это был один из самых застойных периодов. Пришел как читатель этой газеты (журналистом по профессии я не был) с намерением сделать такую газету, читать которую мне самому было бы интересно. В те годы нужно было ломать стереотипы — сначала советского времени, потом — стереотипы времен перестройки. В период абсолютно новый для нашей страны, когда в эпоху Горбачева, Ельцина появилась свобода слова а с ней и конкуренция. Возникли темы, которые никто никогда раньше не обсуждал. В то время нужно было устоять на ногах, потому что очень легко было уйти в сторону желтизны, бульварщины, вседозволенности. Благодаря свободе слова в профессии появились имена. И вместе с тем, мы почувствовали тогда очень страшную тенденцию — стало возможным покупать как отдельных журналистов, так и целые издания.
Тогда я сделал для себя важнейшее открытие, понял, что нужно делать иную журналистику, в которой содержание газеты должен определять не главный редактор, а журналисты, их талант.
В этом и заключался перелом — мне удалось собрать очень сильную команду, благодаря которой стало возможным делать газету смелую, абсолютно не похожую на другие издания. Всегда преклонялся и преклоняюсь перед умными и талантливыми людьми. Создание команды «МК» было для меня задачей № 1. Мои журналисты выше меня по своему творческому мышлению, таланту, но я выше их, как главный редактор и организатор. Я умею общаться с ними и убеждать их в чем-то, не «ломая при этом через коленку».
У меня — абсолютное доверие к членам редколлегии, к моим заместителям. Я знаю, что они семь раз отмерят, прежде чем пойти на легкомысленный поступок, который может навредить имиджу газеты.
Мы сейчас, наверное, единственное издание, которое постоянно встречается со своей читательской аудиторией на разных площадках: в студенческих аудиториях, трудовых коллективах, на праздниках в Москве и в Подмосковье, на массовых мероприятиях. Такие встречи, на мой взгляд, уникальны. Они формируют доверие между читателями и нашими журналистами.
— Вас можно смело назвать эффективным менеджером. Неужели таких специалистов готовят в Московском геологоразведочном институте, который вы заканчивали?
— Я действительно заканчивал геологоразведочный институт. Потом прошел большую комсомольскую школу — был первым секретарем райкома комсомола, работал в ЦК ВЛКСМ. После этого пошел учиться в Литературный институт имени Горького. Почувствовал в себе острое желание изменить свое внутреннее «я», понять систему мышления творческих людей, что помогло самому стать в скором времени творческим человеком.
Техническое и литературное образование как раз и дало мне возможность стать эффективным менеджером и главным редактором.
— Как вам удается сохранить баланс информации в газете: позитивной и негативной, официальной и бытовой, политической и социальной?
— Это очень трудно сделать, поскольку наши журналисты практически не пишут на заказ. Каждый пытается найти свою тематику, дать тому или иному событию личную оценку. Вообще, журналистика — это отражение объективного через субъективный взгляд тех журналистов, которые участвуют в создании газеты. Вот эта субъективная оценка очень важна для понимания сути того, как делается газета. Например, зная позицию и отношение к тем или иным вещам Александра Минкина и Юлии Калининой, мы можем планировать, каким будет тот или иной номер «МК». Не вмешиваясь в авторский замысел, мы приблизительно знаем сюжетную линию, и это помогает нам выстраивать общую драматургию газеты.
Творческая атмосфера в редакции очень важна. Журналист должен понимать, что ему не будут диктовать, что писать и как писать. Он сам должен это почувствовать. На планерках мы спорим о том, как улучшить материал: может, вот этот пункт расширить, абзац убрать. Если журналист соглашается — статья обычно только выигрывает. То есть большая творческая свобода и при этом жесткий регламент, планирование, работа с редакторами отделов — все вместе и позволяет создавать продукт, который пользуется успехом у читательской аудитории.
— Павел Николаевич, бывают ли ситуации, когда журналист пишет материал, а он оказывается настолько хлестким и острым, что принимается коллективное решение его не публиковать?
— Бывают такие ситуации, но они — не сверхчастые. На наших летучках в разговоре с творческим коллективом мы всегда говорим: «Ребята, вы можете писать критические материалы, поднимать самые острые вопросы. Но в этих статьях не должно быть оскорблений, связанных с физиологическими особенностями людей, — предположим, с небольшим или, наоборот, высоким ростом, с отсутствием волос на голове или чем-то еще. А вот за политические, экономические, нравственные, социальные вопросы — пожалуйста, ругайте. Поэтому мы всегда просматриваем материалы — нет ли в них оскорбительных деталей в отношении личности, а также доказуемы и проверены ли все факты.
Мы сталкивались с проблемами, которые, к сожалению, приводили нас к судебным разбирательствам, и иногда мы дела проигрывали. Таких случаев мало, но они были, и каждый из них становится для нас предметом серьезного изучения.
— Публика жаждет сенсаций. Что делать современному главному редактору для того чтобы не превратить свое издание в «желтое», с одной стороны, и не растерять читателей — с другой?
— СМИ в целом, да и нашу газету, часто обвиняют в погоне за сенсациями. Но мы гонимся не за сенсацией, а за информацией. Затем, чтобы получить ее первыми. Это реальная конкуренция: мы должны добывать информацию из первых рук. Как это сделать? Вот для этого и существует стиль и школа «Московского Комсомольца». Мы настраиваем наших ребят на то, что они должны искать эксклюзивные источники информации, которые доверяли бы нашим журналистам, а журналисты, в свою очередь, должны доверять этим источникам информации. Так что, не надо путать сенсацию с очень нужной, только у тебя появившейся впервые информацией. Ее можно назвать сенсацией, а можно по-другому — журналистской удачей. Мы называем это отличной журналистской работой.
— Мой следующий вопрос связан с делом Руперта Мердока. Какие методы вы считаете допустимыми для сбора сенсационной информации?
— Прежде всего, нужно понимать, что журналисты — это не служба ФСБ или МВД. Журналист по всем международным критериям не имеет права брать в руки оружие, а также воевать на той или иной стороне. Ни один журналистский коллектив не сможет организовать прослушку или слежку за кем-то или видеонаблюдение в каких-то труднодоступных местах. Это практически невозможно сделать. Сенсационные же разоблачения в других странах, например, в США, были сделаны с участием спецслужб, а документы попадали в руки журналистов самыми разными путями.
То, что сделал Мердок, — абсолютно безнравственно, поскольку он вторгся в частную жизнь людей. Похожие ситуации происходят и в некоторых российских изданиях, когда скупаются видеоматериалы с места преступления, вещественные доказательства, фотографии — и все это выдается как сенсация. На мой взгляд, избыток крови и избыток таких материалов не украшают сегодняшние СМИ.
— А к покупке информации в принципе как вы относитесь?
— Нормально. Мы покупаем информацию официально — подписываемся на рассылку некоторых информационных агентств. Нам иногда предлагают фотографии или материалы, связанные, прежде всего, с коррупцией. Мы не рассматриваем фотографии, скажем, обнаженной звезды — нам это не интересно, а, например, купить документы, показывающие махинации в тех или иных системах власти, — это возможно.
— Вы — председатель комиссии Общественной палаты по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в СМИ. Курируете вопросы, связанные с профессиональной журналистской этикой и при этом возглавляете издание, которое многие считают изрядно пожелтевшим за последние годы. Как одно сочетается с другим?
— Был период в «МК», когда мы специально создавали некую модель не совсем желтой газеты, но издания с желтизной. Мы давно ушли от этого, уже больше пяти-семи лет «МК» — совсем другая газета, с другими позициями и качеством продукции. Сегодня мы — очень жесткая и проблемная газета, издание, которое читают все, — от высшего руководства страны до таксиста. Это не показатель нашей легкости — отнюдь. Это показатель того, что мы сумели заинтересовать разных людей нашими материалами, очень точными и разнообразными. Придя в Общественную палату, я стал делать более жесткую газету в отношении политической ситуации в стране, а также сделал ее более нравственной, что ли.
— А как вы считаете, возможно ли сегодня, начав с нуля, сделать издание такого же масштаба, как «МК»?
— Войти в рынок печатных изданий с новым СМИ практически невозможно. Даже старые печатные издания существуют сейчас с большим трудом, экономика очень непростая — нужно ее подпитывать каким-либо бизнесом. У нас есть бизнесы, связанные со СМИ (например, киосковые сети), которые позволяют нам вытягивать газету. Но сегодня вломиться в двери, казалось бы, открытого рынка с новым изданием невозможно. Печатная продукция медленно, но верно затухает, идут процессы, к сожалению, необратимые.
— Павел Николаевич, журналистов сейчас все чаще называют «журналюгами». Как вернуть профессии былое уважение и авторитет?
— Это сделать трудно. Дело в том, что власть, которая господствует в нашей стране, сделала все, чтобы журналистов превратить в некую подстилку, подмять под свои политические интересы. Большинство СМИ в России принадлежит государственным структурам, или же структурам, аффилированным с государством, то есть они полностью зависят от власти. Люди стали относиться к журналистам резко отрицательно после последних ельцинских лет правления — они увидели, что журналисты превратились в «чего изволите» при чиновниках и при политических структурах власти. И это, конечно, очень обидно и мне, и тем, кто к журналистике относится серьезно. Вы посмотрите, в начале 90-х годов, во время перестройки, слово «журналист» было пропуском для всех и вся. Большинство ярких, известных журналистов в этот период стали депутатами Государственной думы, разными политическими лидерами. Стоило им только захотеть чего-то, поднять руку, и народ сразу голосовал за них. Когда же из журналистики стали делать орудие борьбы, этим особенно отличались олигархи Владимир Гусинский и Борис Березовский, которые использовали СМИ только для осуществления своих политических, экономических и бизнес-задач, — именно в этот период и произошло падение авторитета профессии. Люди увидели, что журналисты стали более продажными, чем политики. Журналистов стали называть и сливными бачками и журналюгами. Но я абсолютно уверен в том, что в ближайшие пять-семь лет ситуация обязательно переломится. Меняется отношение к свободе слова у самих журналистов. Очень многие из них не хотят быть быдлом. Не хотят быть в стаде при ком-то — и это радует.
— Кто из действующих ныне журналистов (главных редакторов) является для вас авторитетом?
— Я с большим уважением отношусь к Виктору Лошаку как к блестящему журналисту, главному редактору и руководителю. Он преобразил «Огонек», сделал из погибшего издания отличный журнал. Потрясающую информационную систему создал руководитель «Интерфакса» Михаил Комиссар. Мне кажется, что очень мощно сегодня делают газету «Ведомости». Видно, что люди дорожат свободой слова и с умением ею пользуются.
Главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов — один из уникальнейших в нашей среде журналистов. Да и в регионах есть реально свободные и независимые руководители СМИ — их немало.
Если говорить о главных редакторах прошлого, то несомненным авторитетом для меня является Егор Яковлев, руководитель «Московских новостей». Я считаю, что он совершил ошибку, когда ушел на телевидение, ему хотелось чего-то нового, но он был талантливым руководителем именно печатного СМИ. Виталий Коротич — это своеобразный, скажем так, памятник в СМИ. А из Советского периода я бы назвал Семена Индурского, главного редактора «Вечерней Москвы», которой зачитывалась вся столица. Он сумел создать в советский, казалось бы, застойный период, образец очень интересной домашней газеты.
— Журналистика как профессия переживает кризис. Кризис идей, качественных кадров и личной мотивации журналиста. Практически исчезла серьезная расследовательская журналистика. Как вы думаете, почему?
— Расследовательская журналистика исчезает потому, что большинство СМИ принадлежит власти, а власть жестко контролирует издания и журналистов. А ведь расследование зачастую связано и с коррупцией, и с нарушением закона, и с тем, как власть потворствует всему этому. В итоге, мы теряем расследовательскую журналистику. И это наша общая проблема и беда. Та же газета «Совершенно секретно», созданная Юлианом Семеновым, могла что-то делать только потому, что была независимой!
Ориентация только на власть является чумой XXI века. Журналистика именно от этого и погибает, а не от чего-либо другого. И читательская аудитория именно поэтому теряет интерес к официальным СМИ, потому что она видит и чувствует — все написанное не соответствует реальной жизни. Это несоответствие и есть самая страшная ломка, которая сегодня происходит между обществом и СМИ. И если государство этого не поймет, оно потеряет и СМИ, и свой народ.
— Но какой-то просвет все-таки есть? Есть ли у журналистики будущее или все совсем плохо?
— Конечно, есть. Будущее — за смелыми и активными журналистами.
— Павел Николаевич, на отдыхе вы так же, как и в рабочее время, находитесь на связи с редакцией или можете себе позволить расслабиться и забыть о работе?
— Нет, позволить себе расслабиться и забыть о работе на отдыхе не могу. Современные технологии связи помогают мне легко общаться практически с каждым сотрудником и с различными подразделениями и службами. На сегодняшний день в «МК» работают порядка 1200 человек. У нас своя система подписки, распространения, супермаркетной продажи, своя полиграфия. Мы сами решаем вопросы, связанные с экспедированием и логистикой своей продукции не только по Москве, но и по всей России. Это огромный трудовой творческий коллектив, которому нужно платить зарплату, причем «белую». Нас замучили проверками — каждый месяц к нам приходит то налоговая, то другая инспекция, которая начинает шерстить «МК» на предмет того, что мы делаем не так. Это стимулирует работать в абсолютных рамках действующих законов, что очень трудно, потому что сегодняшняя политика государства, к сожалению, не направлена на развитие бизнеса. Делать средний и малый бизнес сегодня трудно, но у нас это получается. Так что, на отдыхе я нахожусь в постоянном контакте с коллективом, как по творческим, так и по финансовым, экономическим и организационным вопросам.
«МК» сегодня — один из крупнейших частных издательских домов. Мне принадлежит 100 % акций, и я отвечаю за все. Это не бахвальство, а возможность выжить, потому что, если бы у нас было много акционеров, нас бы давно уже кто-нибудь перекупил, как это было и с «Известиями», и с «Комсомольской правдой». Сегодня нам удается удерживать статус одного из немногих независимых изданий нашей страны. Это очень многого стоит.
— И, в заключение, такой вопрос. В журналистской среде ходят слухи, что вы собираетесь продать «МК», неужели это так?
— Эту информацию распространяют враги нашей газеты, чтобы подорвать доверие к «МК». И мы знаем, кто это делает. Я говорю своему коллективу и всем: «Вы меня вынесете отсюда только вперед ногами, а не с мешком денег за проданное издание. Я не собирался, не собираюсь и никогда не буду продавать «Московский комсомолец». Это дело всей моей жизни!
Источник: ЖурДом
|