Евгений Жовтис: Поощрение анонимок о «подозрительных гражданах» – показатель бессилия госорганов

Генеральная прокуратура Казахстана решила принимать на своем портале анонимные сообщения о проявлениях экстремизма и терроризма, для чего даже создала специальный раздел. В нем можно, не указывая данных, оставить информацию, в частности, «о подозрительных лицах, появившихся по месту жительства или работы, старающихся не привлекать к себе внимания и ведущих скрытный образ жизни». Согласитесь, под такие размытые показатели можно подвести кого угодно. О том, к чему может привести подобная анонимная активность — наш разговор с правозащитником Евгением Жовтисом.

***

— Евгений Александрович, насколько я знаю, анонимная информация о готовящихся или совершенных преступлениях у нас не рассматривается. Теперь что-то меняется?

— С правовой точки зрения эта информация, поскольку она анонимная, никакой доказательной силы не имеет. То есть, какую бы информацию кто туда ни записал, использовать ее никоим образом нельзя. Это означает, что ее надо обрабатывать. Поскольку инициирует акцию прокуратура, она и будет ее обрабатывать, а затем передавать либо в органы полиции, либо в органы нацбезопасности. Информация будет являться неким «сигналом», на основании которого органы будут заниматься оперативно-розыскными мероприятиями. При наличии подтверждающих данных может быть возбуждено уголовное дело.

Уточню, что анонимные сведения, согласно законодательству, рассматриваться не должны. Теперь получается, что государство подталкивает общество к взаимной подозрительности, слежке и прочему. Причем я очень сильно опасаюсь анонимности в том плане, что граждане могут быть движимы не только добрыми, благими намерениями, но и просто неприязненным отношением к ближнему, желанием усложнить ему жизнь, местью.

Что очень важно, при «неанонимности» у лица, подвергшегося проверке, у которого деловая репутация пострадала, есть возможность возместить ущерб: подать заявление в суд, потребовать возбуждения уголовного дела о клевете, в общем, наказать автора заявления. Здесь никакого наказания не будет: анонимная форма подачи информации позволяет писать что угодно про кого угодно, обвинять в чем угодно. И я боюсь, что таким образом генпрокуратура, движимая, скорее всего, благородными намерениями предупреждения проявлений экстремизма и терроризма, открывает «ящик Пандоры», откуда может посыпаться все, что только можно. Как в случае с недавно объявленной регистрацией по месту временного пребывания, это будет создавать форму для «стукачества»: там же предполагается, что соседи будут «стучать» друг на друга, что у них кто-то проживает незаконно. Это очень печальное развитие событий, потому что это, как я уже сказал, не накладывает никакой ответственности на лицо, предоставляющее информацию. Народ будет «стучать» с такой скоростью и звуком, что мало никому не покажется.

— В прокуратуре этого не осознают?

— Я понимаю прокуроров: они рассчитывали на сознательность граждан, которые неанонимно будут обращаться. А граждане не идут, не обращаются. Но не идут не потому, что не хотят повысить свою безопасность и поспособствовать предотвращению терроризма, а потому что не доверяют правоохранительным органам. Наши органы дошли до того,что люди под своими именами с ними сотрудничать не хотят: опасаются, как бы самим не попасть под каток нашей, мягко говоря, не очень правовой системы.

Поэтому генпрокуратура и пытается поощрить анонимность. Ужас этой ситуации будет заключаться в том, что мы, не зная этого, будем зависеть от прокуратуры, когда она «возбудится», передаст информацию и начнется проверка. Мы находимся в положении совершенной неопределенности. Когда человек обращается под своим именем, тогда он несет ответственность. По существу, генпрокуратура провоцирует безответственность.

— Вы сказали, что если есть заявление с именем заявителя, я, оклеветанный, могу предъявить ему претензии. В случае с анонимными сообщениями у меня будет возможность предъявить претензии за доставленные мне неудобства самим правоохранительным органам? Любая проверка моей повседневной жизни так или иначе создаст мне неудобства.

— Начнем с того, что на основании анонимки полицейские явиться открыто не смогут — это не является достаточными основаниями полагать, что вы готовите преступление, проверку полиция проводить не может. Любое общение органы могут вести с вами в увязке с какими-то законными материалами, которые дают достаточные основания полагать, что вы готовитесь совершить преступление или правонарушение, либо по уже возбужденному уголовному делу.

А если полицейские заявляют, что у них есть «сигнал», то это их проблемы, я не собираюсь сотрудничать с ними по «сигналу». Пожалуйста, в законном порядке предъявляйте претензии, основания. И никаких объяснительных я давать не должен, только в том случае, если меня приглашают в отделение полиции и показывают материал, который рассматривается в рамках уголовного дела или административного производства. Если же полиция на основании анонимки будет создавать какие-то неудобства, можно предъявить претензии — это называется «неправомерные действия», их можно оспаривать, в ГПК есть целая глава.

Но получив такой «сигнал», полицейские могут начать негласные оперативные мероприятия, на которые нужна санкция прокуратуры и достаточные основания. В нашем случае беда заключается в том, что анонимки будет собирать сама прокуратура, и она же сама себе будет выдавать права что-то делать, что может провоцировать злоупотребления

Предполагается, что в огромном массиве анонимок прокуратура будет действовать добросовестно и честно вычленяя сообщения, содержащие действительно полезную информацию, в чем я не очень убежден. И самое главное, человек, который меня оболгал, ничем не рискует, а я буду вынужден объясняться прокурору, который будет кругами вокруг ходить, хотя для этого нет оснований. Мягко говоря, цели — борьба с терроризмом и экстремизмом и повышение безопасности — благие, а средства — с побочным эффектом, который приведет к излишнему напряжению в обществе. И нам приходится полагаться на добросовестность, порядочность, честность, справедливость прокуратуры, а убежденности в этом нет.

— На Ваш взгляд, прокуратура не рискует захлебнуться в потоке анонимок?

— Мне трудно сказать. Например, ужесточая внутреннюю регистрацию (миллионы людей у нас перемещаются), полиция не рискует не заниматься ничем, кроме как ходить по квартирам и выяснять, кто там проживает и с какого времени. Здесь ситуация аналогичная.

— Собственно, приведут ли анонимные сообщения к улучшению превентивных мер в отношении террористической опасности, то есть к тому, ради чего все это затевается?

— Мне кажется, это мотивировано тем, что власть не знает, что делать. Угрозы имеются, где-то они даже растут, а как им отвечать? И поощрение анонимных сигналов — от беспомощности, от бессилия. И на это накладывается, как я уже сказал, недоверие к правоохранительным органам, государству в целом. По идее, население, если оно заинтересовано в собственной безопасности, не стесняется обращаться в полицию и по менее серьезным нарушениям правопорядка -конечно же, не анонимно, примеры в западных государствах существуют. Наши люди обращаться не хотят, и власть ищет альтернативные способы получения информации хотя бы так. Это попытка расширить инструментарий борьбы с терроризмом, так скажем, экзотический способ анонимного «копания всех под всех».

— Вместе с анонимками генпрокуратура просит казахстанцев размещать на том же ресурсе предложения и идеи касательно сферы противодействия экстремизму и терроризму. Вы в свою очередь можете что-нибудь посоветовать?

— У меня нет панацеи. Государствам с сильными обществами, с четким разделением властей, с развитыми правовыми институтами не удается избежать террористической угрозы, потому что корни глубоки: глобализация, социальное неравенство, религиозные противоречия, территориальные вопросы и прочие факторы.

Так что усиление борьбы с терроризмом — это не только вопрос увеличения полномочий правоохранительных органов. Я думаю, что поскольку это явление комплексное, то и ответ должен быть комплексный. Начать надо с устранения ряда причин, с этим связанных.

Первое — устранение вопиющего социального неравенства. Нужно, чтобы государство максимально демонстрировало свою готовность и способность решать социальные проблемы и таким образом уменьшать базу для радикализации взглядов.

Второе — политический и религиозный плюрализм, максимальная включенность граждан в общественную жизнь. Что скрывать, сегодня в Казахстане не осталось поля для политической конкуренции, и это тоже может вести к радикализации.

Третье, о чем я уже упоминал, — нужно повышать уровень доверия граждан к правовым институтам государства. Мне нравятся взгляды российского правозащитника Андрея Юрова, который очень хорошо разделяет понятия «законность» и «справедливость». Он говорит, что у нас вокруг сплошные «легисты» —  те, кто исполняет законы. Но нет тех, кто обеспечивает справедливость. А ведь это -ключевой вопрос: можно формально соблюдать закон, но не обеспечивать справедливость. И если государственная система не обеспечивает справедливость, она повышает градус недовольства в обществе.

Четвертое — это создание сильного гражданского общества, независимых СМИ, которые выявляют проблемы и позволяют решить их цивилизованно, а не, скажем, самосожжением.

Эти вопросы не решаются силовым путем. А у нас, насколько я наблюдаю, принято идти по пути ужесточения, принятия еще одного закона по противодействию экстремизму и терроризму, усиления наказания, повышения уровня контроля (пресловутая регистрация), и при этом думать, что это и есть способы борьбы. На самом деле они ничего не дают, просто повышают социальную напряженность и уменьшают уровень доверия граждан к способности госорганов обеспечивать безопасность и справедливость. Призыв «давайте анонимно рассказывать про все» демонстрирует бессилие.

— Спасибо за интервью.

Источник: https://zonakz.net/view-evgenijj-zhovtis-pooshhrenie-anonimok-o-podozritelnykh-grazhdanakh-pokazatel-bessilija-gosorganov.html