Мария Лондон: Если журналисты молчат, будущего точно не будет

Программа «Кстати о погоде», выходящая по будням в Новосибирске, с недавнего времени набирает многотысячные просмотры в интернете, а одна из ее ведущих — Мария Лондон — стала героиней соцсетей. Можно ли называть чиновников «уродами» в эфире местного ТВ, как добиться звания «журналиста года» по версии собственных коллег и почему нельзя бояться говорить, Мария Лондон рассказала Лениздат. Ру.

Карьера Марии Лондон началась в 1992 году, когда в Новосибирске появилась телекомпания НТН. В 1994 году она стала ведущей «Новостей НТН». Также вела программу «Опыты» на ГТРК «Новосибирск». В 2005 году НТН был закрыт. Многие предполагали, что так власти наказывают его руководителя Якова Лондона за участие в политической жизни города. В 2012 году НТН возобновил работу и продолжает говорить на острые темы.

— Выпуск передачи «Кстати о погоде», в котором вы достаточно жестко высказались на тему уничтожения санкционных продуктов и импортозамещения, в интернете посмотрели почти 800 тысяч человек. Многие не поверили, что такое показывают по телевидению. А если и показывают, предположили, что вас точно должны уволить. Как такая передача возможна в наши дни?

— Честно говоря, мне непонятно, почему она невозможна. Передачей я занимаюсь уже три года, были и пожестче высказывания. У нее такие просмотры только потому, что на нее наткнулся блогер Рустем Адагамов. Раньше она выходила только в Новосибирской области, поэтому шума особого не было.

— Может, и не на руку вам эта популярность?

— С одной стороны, в нашей стране все возможно. С другой стороны, поскольку о передаче узнало большое количество людей, прикрыть ее будет сложнее.

— Вы называете чиновников «уродами» и «зажравшимися», упоминаете имена в том числе местных олигархов. Открыто говорите о протестах дальнобойщиков в то время, как эта тема у многих СМИ под запретом. Вы не боитесь?

— Я уже больше 20 лет этим занимаюсь. Семь раз была в Чечне. Еще лет 15 назад мне говорили: «Маш, тебя не будут заказывать. Просто даст по башке в подворотне какой-нибудь, как потом окажется, наркоман. Все очень просто с тобой решат». Ну, решат — значит решат. Что теперь? Я к этому очень спокойно отношусь, поскольку много всякого было в жизни. И в мужа моего стреляли (руководителя телеканала НТН-4 Якова Лондона — прим. Лениздат. Ру). Уж если он не боится после того, что с ним было… Чего бояться? Тогда не надо было идти в эту профессию.

— Как к передаче относятся городские власти?

— Сейчас они меня не трогают. Раньше к моим передачам относились не очень хорошо, из-за чего нас и закрыли. Местной власти в свое время от меня сильно доставалось. Это сейчас я их особенно не трогаю, потому что просто не интересно. Говорить о них скучно. А так — то же самое, что в любом регионе. Ничего хорошего.

— Вам поступали угрозы, просьбы не касаться каких-либо тем? От местных бизнесменов, например?

— Дело в том, что все местные бизнесмены знают, что ко мне с такими просьбами обращаться бесполезно. Слава богу, я себя ни разу не запятнала платным материалом. Этот вопрос снят давным-давно, и все знают, что говорить со мной бесполезно. Я не исключаю, что могут обращаться к руководству телеканала. Но я и мои коллеги в этой программе работаем с одним условием: нам дают возможность говорить все, что мы хотим.

— Вы считаете себя оппозиционером?

— Вообще, нет. Я считаю себя журналистом. А журналист априори должен говорить то, что думает. Иначе зачем он нужен? Чтобы освещать пресс-конференции? Перечитывать пресс-релизы? Это не про меня точно.

— Многим журналистам сегодня приходится уходить из профессии. Вас не посещали такие мысли?

— Не то чтобы посещали, просто периодически были вынужденные простои. Многомесячные и даже годовые. Тогда я занималась чем-то другим, где-то около профессии. Снимала документальные фильмы. После закрытия НТН работала в других телекомпаниях, но оттуда меня благополучно выдворили, потому как я слабо управляемая девушка.

— Не было мыслей уйти в интернет? Или телевидение — ваша стихия?

— Мне сын все время говорит, что пора уже, но я пока не очень хорошо себе это представляю. Ужас в том, что я больше ничего не умею. Пришла в 20 с чем-то лет и с тех пор больше 20 лет работаю. Писала когда-то для журналов, но это, конечно, не то.

— Многие говорят, что уже лет 10 ничего подобного вашей программе на ТВ не видели. «Кстати о погоде» — это наше прошлое или наше будущее?

— Мне хочется думать, что будущее. Сейчас мы переживаем очень тяжелое время. Я очень надеюсь — пусть это будет звучать пафосно, — что мы своим маленьким примером доказываем, что все возможно. Есть люди, которые готовы сопротивляться. Они просто не знают, что можно. Все удивляются, а меня удивляет, что все удивляются. Если нет будущего, какой смысл этим заниматься? Именно потому, что я надеюсь на будущее, я пытаюсь что-то сказать. Потому что если молчать, его точно не будет.

— Стиль передачи несколько напоминает 90-е. Вы специально добивались такого эффекта?

— Наверное, я не успеваю за всеми новомодными тенденциями. Наше телевидение ушло в картинку, в спецэффекты. Но я не чувствую в этом необходимости. Меня не смущает, что у нас ничего нет и мы снимаем передачу в комнате. Я доношу информацию, а не новый костюм.

— Говорят, что Сибирь — особый регион России, а сибиряки — люди с особым характером и повышенной жизнестойкостью. Вы с этим согласны?

— Я всегда удивляюсь подобным словам. Также как разговорам про загадочную русскую душу. Не думаю, что мы тут какие-то особенные. Очень сильное телевидение было в Красноярске, Екатеринбурге, Томске. Другое дело, что, может быть, в Москве нет времени обо всем думать, потому что люди вынуждены торопиться, зарабатывать деньги, иначе не проживешь. У нас требования поменьше, и зарплата в 30 тысяч рублей — это хорошо. Может быть, в этом смысле мы более жизнестойкие. Но все зависит от желания самих журналистов. И от того, чтобы попасть к людям, которые не будут тебе затыкать рот.

— Ваши новосибирские коллеги недавно назвали вас журналистом года. Чье признание вам приятнее — публики или коллег?

— Признание публики есть уже очень много лет. Лет двадцать назад я уже была «лучшим ведущим» и так далее. По молодости это было очень важно. А сейчас я к этому отношусь спокойно. Приятно, что признали в собственном городе, где меня всегда ругали — не потому, что я плохая, а потому, что вариантов не ругать меня не было. Кто меня похвалил, у того проблемы с вышестоящими органами. Особенно приятно именно сейчас, когда понятно, что каждый день мы на грани закрытия. Для меня было неожиданностью, что люди, которые обычно ничего сказать не могут, набрались смелости и сказали: «Ребята, вы молодцы». Я стала намного лучше относиться к журналистскому сообществу Новосибирска.

— У вас были натянутые отношения?

— Союз журналистов еще в 1990 каком-то году собирал экстренное совещание, где на повестке дня было мое безобразное поведение в эфире. Мое интервью с губернатором (речь идет о главе администрации Новосибирской области с 1993 по 1995 год Иване Индинке — прим. Лениздат. Ру), который через неделю не избрался, хотя никому тогда в голову не приходило, что это возможно, назвали «допросом с пристрастием». А теперь тот же самый Союз вдруг признает меня журналистом года.

— Что повлияло на их решение, как вы думаете?

— Мне кажется, что это в какой-то степени гражданский поступок. Внимание ко мне со стороны всяких структур повысилось, и коллеги продемонстрировали некую солидарность со мной. Это самое важное в этой ситуации. Я понимаю, что у многих журналистов, с которыми я в свое время работала, очень хороший потенциал. Они умницы, но у них нет возможности говорить то, что они думают. На моем месте мог бы стоять любой из них, если бы была возможность.

— Может быть, у них нет желания?

— Когда понимаешь, что, если не сделаешь как говорят, останешься без работы и нечем будет кормить детей, думаю, желание пропадает.

— Как у вас тогда не пропало желание?

— Я, понимаете ли, ярко выраженный Овен. Поэтому чем больше меня закрывают, тем больше появляется желание пободаться. Я оптимист по жизни, поэтому угомонить меня ничто и не может. Для меня все заключается в одной фразе: делай что должен, и будь что будет. Если пошел в журналистику, значит, извини меня, будь добр.

— Вашу передачу обсуждают в интернете люди со всей страны. Как вы относитесь с такой популярности?

— Скорее, это вызывает у меня смущение. По жизни я передвигаюсь мелкими перебежками в куртке и джинсах, чтобы никто не увидел. Я очень сильно отличаюсь от экранного образа. В жизни вы бы меня не узнали.

— Нет ли у вас ощущения, что 2010-е годы — это новые 90-е?

— Конечно, все очень похоже. Только в 90-е была свобода слова, хоть и неуправляемая. Тогда и появились Анна Политковская, Юрий Щекочихин и другие. На этом они поднялись. Я думаю, что те, кто не боится сегодня, сможет многого добиться. Тут или пан или пропал.

Беседовала Александра Шаргородская

Источник: https://lenizdat.ru/articles/1134953/