Его голос уже четверть века преследует нас из радиоприемников. Он и радио — синонимы. Как живется ветерану в цифровую эпоху? Как удается оставаться модным? Костя ответил на все вопросы «да». Тогда мы сняли с него наушники, и интервью началось.
Константин — значит «постоянный». Ты не один год проработал на «Максимуме», потом ушел, но вновь вернулся. Не чувствуешь, что попал в какую-то ловушку?
Это петля времени! Но это не самая плохая петля, в которой можно оказаться. Да, я ушел сначала на телик: «Час совы» (передача вроде «Вечернего Урганта» на «СТС». — Прим. автора), «Доброе утро» на Первом, куча всяких странных программ на «ТВЦ». Но скоро понял, что радио все же люблю больше. Казалось бы, телик! На корпоратосы чаще зовут, если твоя моська мелькает на экране, гонорары растут. Но все равно всегда тянуло на радио.
Ты, наверное, просто телевизионный грим не любишь.
Дело не в гриме. Не знаю, поймут ли люди, но на радио мне нравится больше просто потому, что меня не видно. И это дает гораздо больше возможностей творить, обманывать…
Вести эфир без одежды…
Да, например, можно сказать: в знак протеста я снимаю штаны! Понятно, что на самом деле я ничего не снимаю. Но образ в сознании слушателя уже нарисован.
Признайся честно: ну кому, кроме автомобилистов и стариков, нужно сегодня радио?
Очень правильный вопрос. Станций становится все больше, но они не хотят выходить на новый уровень. Я вот сейчас, прямо на этой минуте нашего разговора, перестану быть скромным. Штука в том, что мы вместе с Олей Максимовой и Мишей Козыревым были первыми, кто запустил в этой стране настоящее утреннее шоу — «Жаворонки на проводе», где мы разыгрывали людей по телефону. Сейчас только ленивый не повторил этот формат. Но ничего своего, нового, станции придумывать не хотят.
Да что с ними не так?
Просто продюсеры по-прежнему считают, что пипл хавает. А тем временем FM во всем мире умирает. Но на мой век хватит.
А после тебя — хоть потоп?
Ну, я и не претендую на славу мощей Николая Чудотворца. Фишка в том, что будущее за Интернетом. FM просто перестал быть нужен. Школьники перестали слушать радио, потому что у них есть плей-лист в «Контакте».
«Секс по дружбе», «Любители женских ножек», «Секс в Венеции», «Дела интимные», «Похоть», «Фут-фетишист». Вот лишь несколько передач из сегодняшней программы телеканала «Русская ночь», который ты когда-то запустил. Сам-то его смотришь?
Знаешь, я ушел с этого канала, когда его концепция поменялась с эротической на порнографическую. Когда он только начинался, я отсматривал целые тонны кассет! Их мне слали со всего мира, но в основном, как нетрудно догадаться, из Германии. Я брал работу на дом, пытаясь раскопать среди порнографии настоящую эротику. Это не лучшим образом сказалось на семейной жизни: такие просмотры нанесли мне профессиональную травму, я просто перестал реагировать на секс. Несмотря на все трудности, я мечтал, что когда-нибудь сам начну снимать красивую русскую эротику. Но моим мечтам не суждено было сбыться.
Ладно, песни по радио. А порнуха-то в телевизоре для кого?
Я тебе скажу: для одиноких посетителей гостиницы «Космос». Они приезжают в Москву, включают телевизор — и дергают себя за свои космические тюбики.
Что из того, что считалось на радио нормальным, когда ты начинал, сейчас уже немыслимо?
Шутки на религиозную тему. Был один из первых розыгрышей «Жаворонков на проводе». Позвонил человеку, представился служителем церкви и спросил, почему он давно не приходил на исповедь. Тот начал как-то оправдываться. А я ему: «Сын мой, все можно сделать и по телефону». Ну он и рассказал, как прелюбодействовал, как выпивал, как курил.
Жестоко, но очень смешно. А почему люди, которым ты звонил, в принципе тебе верили?
Мои розыгрыши всегда делались так: минут десять я лил всякую усыпляющую бдительность пежню, а потом потихоньку начинал добавлять абсурда. Как говорят французы, когда делают колбасу: ровно столько дерьма, сколько надо. Кишки, из которых делается колбаса, они промывают не до конца: этот деликатес очень ценят гурманы. А потом я просто вырезал первые десять минут разговора, и казалось, что люди сразу попадают под мой гипноз.
Теперь сенсационное разоблачение. Я нашел сайт Константина Михайлова, который не обновлялся с 2001 года. И вот что ты там писал: «Тpи года назад делал pепоpтаж с пьяного паpохода на фестивале „Поколение“, надpался, потеpял микpофон». Расскажи подробнее.
Не помню, какой точно это был год, но дело происходило в начале девяностых. Наталья Ветлицкая с клипом «Посмотри в глаза» взяла первый приз на музыкальном фестивале «Поколение». В жюри был Никита Сергеевич Михалков. Всех погрузили на теплоход, куда не пустили никого из прессы, только меня. Я ходил с большим диктофоном и приставал к пьяным гостям с вопросами. Естественно, под конец и сам нарезался до полного изумления. Помню, Градский вместо ответов молча кивал. А Михалков на вопрос о том, как ему фестиваль, сказал: хороший фестиваль, клипов мало, ну их на [фиг], давайте с вами лучше пить. Проснулся я в обнимку с якорем на носу корабля. Микрофон от диктофона был [утерян].
А вот тебе еще одна твоя цитата: «У меня очень широкий круг друзей. Есть даже два приятеля-бандита, которые умудрились при всем при этом остаться хорошими людьми. Я считаю, что „бандит“ — понятие растяжимое. В конце концов, они у меня на глазах никого не шлепнули». Ты с ними сейчас еще дружишь?
Ну, с одним уже давно нет. А второй успешно легализовал свой бизнес, купил заправки. Когда я спросил, чем он занимается, он ответил: бензин компочу!
Кстати, о бандитах. Наткнулся на заметку о том, что весной на тебя напали какие-то негодяи. Избили, отобрали ноутбук. Не думаешь, что, оставайся ты телеведущим, такого бы не произошло? Они просто не знали, что ты знаменитость.
Практика показывает, что на телеведущих тоже нападают. И квартиры их обчищают очень легко. И потом, поверь мне, будь я даже Малаховым, те, кто на меня напал, все равно бы меня не узнали. В той местности, откуда они приехали, важнее не ведущих узнавать, а ослов отличать — своих от чужих.
А бывает так, что тебя не узнают, но, стоит тебе начать говорить, просят автограф?
Бывает. И наливают бесплатно. После такого меня в тот вечер и грабанули.
Ты ведь не только радиодиджей, ты еще и с DJ-сетами выступаешь.
Да, я, как у нас говорят, тракторист: работаю на софте Traktor, с которым нет невозможных миксов.
Есть у тебя какой-то боевик, который безотказно действует на толпу?
Я ненавижу боевики. У людей, работающих на радио, рвотный рефлекс от известной музыки: мы все эти треки поставили уже раз по четыреста. От Song 2 группы Blur меня тошнит. Выворачивает от Proper Education ансамбля Pink Floyd в ремиксе Эрика Придза. Меня мутит от Maroon Five вместе с Кристиной Агилерой. Ну и It’s My Life Бон Джови вызывает те же позывы.
Тебе, как диджею, часто приходится заканчивать рабочую ночь пьяным? Как ты справляешься с похмельем?
Часто. Справляюсь в кинозале в компании большого стакана нулевой колы. Ну или безалкогольного пива.
Объясни вот какую вещь. В то время, когда ты начинал, все носились с триадой «секс — наркотики — рок-н-ролл». Сейчас ты уже взрослый человек. Вместо наркотиков у тебя спортзал. Вместо секса — жена. О каком рок-н-ролле может в этой ситуации идти речь?
Рок-н-ролл начинается, когда я выпускаю пар по пятницам на своих DJ-сетах в питейных заведениях. На самом деле нажираться-то необязательно. Крис Мартин из Coldplay не бухает. Ладно, это не совсем рок. Но Хэтфилд из «Металлики» уже очень давно в завязке. Он не бухает вообще! Потому что свое уже выпил. Это что, мешает «Металлике»?
Вопрос риторический. Вот ты, как создатель утреннего радиоэфира, можешь сказать, как сове стать жаворонком?
Никак! Только притвориться, а для этого нужны актерские способности. Знаешь байку? Молодой актер спрашивает заслуженного: «Мне вот в первом акте нужно сыграть пьяного. Что делать?» Тот отвечает: «Какие проблемы? Выпиваешь стакан и играешь». «А во втором, — говорит молодой, — мне надо сыграть еще более пьяного». «Ладно, — отвечает, — берешь бутылку водки и постепенно выпиваешь ее». «Ну хорошо, — не унимается молодой, — но в третьем акте мне надо сыграть абсолютно трезвого!» Заслуженный смерил его взглядом: «А вот это, юноша, уже играть надо!»
Константин, ты ведущий. Скажи, куда ты ведешь?
Знаешь, мне хотелось бы вести к чему-то новому. Но на радио, кажется, я ничего нового уже не придумаю.
Я сейчас расплачусь.
Я вкладываю потенциал своего креатива в умы студентов своей радиошколы Umaker. Если это зерно, этот зеленый горошек прорастет, тогда я буду счастлив. Понятно ведь, что в итоге я, как и все, окажусь в каком-нибудь кресле: в кресле дорогой машины, ну или в кресле-качалке, на худой конец, в кресле-каталке. И, оказавшись в нем, хочу слушать нормальное радио.
То есть ты просто обеспечиваешь себе сейчас счастливую старость?
Радиостарость.
Беседовал Аскольд Аркебузов
Фото: Юрий Кольцов