Алексей Венедиктов: Мы не боремся за свободу слова. Мы ее применяем…

Радиостанция «Эхо Москвы» не оставляет никого равнодушным: станцию либо любят, либо ненавидят. Главный редактор СМИ, человек-бренд Алексей Венедиктов рассказал Лениздат.Ру о том, почему «Эхо Москвы» считают оппозиционной радиостанцией, как монетизируется приверженность к свободе слова, а также почему независимые медиа обгоняют по рейтингам попсовые радиостанции.

— Вы очень часто и с гордостью говорите о «Эхо Москвы» как об успешном с экономической точки зрения проекте. Между тем, радиостанция воспринимается как оплот либеральных ценностей (или, как говорят некоторые, «псевдолиберальных»). Скажите честно, неужели Вы просто заняты бизнесом и не боритесь за свободу слова?

— Для меня «Эхо» — это бизнес, если бизнес называть работой. Вернее, это — дело, которое включает в себя и борьбу за долю рынка. Но рынка не рекламного, а рынка слушателей. Я борюсь за то, чтобы больше людей слушало «Эхо Москвы» — это и есть мой бизнес. В «Газпроме» шутят, что Венедиктов представляет расходную часть бюджета. Я не занимаюсь доходами. В широком смысле слова, все это бизнес. Мы не боремся за свободу слова. Мы ее применяем. Мы не партия, которая должна бороться за или против свободы. Мы, безусловно, индустрия, но мы — и институт общества. В этом мой заочный, а иногда и очный спор с Путиным, когда он говорит о том, что медиа — это инструмент. Я же говорю, что медиа — это институт. «Эхо» — не псевдолиберальное и не либеральное СМИ. Мы вполне себе консервативное, профессиональное медиа, которое добивается успеха на рынке. В Москве мы уже шестой месяц на первом месте по КОМКОН и на третьем — по TNS. Чего вообще в природе не бывает, потому что разговорные станции в крупных мегаполисах пропускают вперед 7-10 музыкальных радиостанций. А мы не пропускаем. Это и есть успех.

— Откуда тогда ярлык о «либеральных крикунах» на «Эхо Москвы», которые критикуют и вставляют палки в колеса власти?

— Любой журналист по идее исповедует свободу слова. Во всяком случае, для себя. В этом смысле, на фоне тех журналистов и тех медиа, которые являются инструментами, мы выглядим суперлиберальными, это правда. Но любое профессиональное медиа – суперлиберальное. Любой профессионал в нормальной стране предоставляет право людям высказывать свое мнение. Это и есть либерализм. А те медиа, которые селектируют мнения – непрофессиональны. Что касается того, что о нас думают другие – наплевать. Мы же видим, как растет наша аудитория, как растет репутация. Наши журналисты имеют преимущества на пресс-конференциях, в поездках и в разговорах. Не только в стране, но и за рубежом. Это – репутация. В этом смысле, она замечательная.

— К разговору о либерализме и профессионализме. Получается, на «России-24» или Russia Today работают непрофессионалы, раз там нет полной свободы слова? Но при этом есть классная картинка, оперативность, креативная подача…

— Russia today среди наших новостных телеканалов – номер один. Он делается профессионально. Там представлены, хоть и слегка искаженно, все точки зрения. В отличие от «России-24». В этом вопросе RT, безусловно, профессиональнее «России-24». Сомнений нет.

— Случилась либерализация партийной жизни – много партий. Новостных станций, кстати, тоже стало много. Тех, что вроде бы позволяют себе многое в эфире, даже «Маяк» осмелел. Но не является это тем же, что и в партийной жизни – имитацией?

— Неправильная параллель. Потому что главное в медиа – это потребитель, а не журналист. Когда много разговорных станций, это хорошо. Это конкуренция, где слушатель голосует ухом и кнопкой за ту станцию, за те программы, которые ему нравятся. Это хорошо. С другой стороны, конкуренция заставляет нас, лидеров рынка, двигаться быстрее. Не дает нам застояться, заставляет крутиться и делать передачи более потребляемыми, более качественными. Я ставлю здесь знак равенства. Конкуренция – хорошо, даже если много маленьких станций с рейтингом на уровне «Финам FM». Но вот радиостанция «Финам FM» взяла и перехватила Кудрина — а мы не успели, черт побери! Это заставило меня созвать собрание, «вставить» продюсерам по самое не горюй. Сам факт существования разнообразных медиа важен. Весь рынок модернизируется — от первых игроков до последних. Это важно.

— По поводу конкуренции: ваш заместитель Владимир Варфоломеев часто составляет своеобразные отчеты. Когда случается ЧП (теракт, крушение самолета и т.п.), он анализирует, какая станция сообщила об этом раньше, какая раньше выдала первый комментарий. Для Вас важнее — просто первыми сообщить или лучше чуть позже, но за то – с комментарием?

— Важнее — комментарий. Мы все (прим. ред.: все станции) получаем примерно одинаковую информацию, одинаковые ленты информационных агентств. Сама по себе новость интереса особого не представляет. Ну, упал самолет… А когда, например, выясняется, что это был Superjet и еще всплывают другие важные обстоятельства, то в такой ситуации, конечно, важнее получить комментарий профессионала. Наша аудитория не хочет просто глотать, она хочет разжевывать, она хочет разобраться. Поэтому ставка делается на приглашение экспертов, а не просто зачитывание ленты.

— У вас в конкурентах есть «вражьи голоса» — «Радио Свобода», BBC и т.п. На ваш взгляд — СМИ, финансируемые из-за рубежа, сейчас нужны? Или в России уже достаточно своих независимых радиостанций?

— Это должен выбирать пользователь. Вот есть «Радио Свобода», «Голос Америки», Radio France и другие. Есть некая аудитория, которая почему-то выбирает их. И пусть этот продукт остается на рынке. Представьте: есть вегетарианская деревня, где есть все-таки пара семей, в которых едят мясо. Это же не значит, что местные магазины должны выкинуть с прилавков мясо. Раз есть аудитория, игрок должен быть на рынке.

И абсолютно все-равно, кто их финансирует. Важен продукт. Качественный ли он, точный ли, интересный или нет. Например, все до сих пор уверены, что мы финансируемся «Газпромом». А мы ни копейки не получили. Ну, и пусть будут уверены. Важно ведь, качественный продукт мы делаем или нет.

— К слову о «Газпроме». В начале хода медиасообщество напряглось по поводу смены в совете директоров «Эха». Волновались и журналисты станции. Сейчас выдохнули, испуг прошел?

— Все же понимаем, что этот жест был скорее символическим. Вывести журналистов из совета директоров, на мой взгляд, было ошибочным решением акционера. Хотя и юридически оправданным. Мы не понимали, и я продолжаю недоумевать, почему нужно было это делать в таком срочном порядке — в марте. Ведь собрание должно было состояться в июне. Сделано было все быстро и нервно. Важно не что, а как. Это была демонстрационная борьба с журналистами, связанная с освещением нами протестного движения. Это не мои догадки, я это знаю. Вопрос решался на уровне руководителей государства.

— А Вам не кажется, что зимой «Эхо» и вправду перегнуло палку, став рупором протестного движения? Например, ведущая Ксения Ларина восторженно говорила о Болотной, анонсировала акцию и призывала всех на нее прийти. «Эхо Москвы» что, как у Ленина, стало пропагандистом и организатором?

— Мы не стали организаторами. Ксения Ларина подробно рассказывала о митинге на Болотной, а я подробно рассказывал о митинге на Поклонной. В списке наших постоянных героев, гостей были организаторы митинга на Болотной и площади Сахарова – Владимир Рыжков и Виктор Шендерович, но были и организаторы митинга на Поклонной – Александр Проханов и Максим Шевченко. Так что счет 2:2, извините. И задолго до митингов я так выстроил редакционную политику, что наши слушатели получали разные точки зрения еженедельно на одни и те же события. И когда все резко обострилось, оказалось, что наши постоянные герои и там, и там. Да на здоровье!

А почему такое острое восприятие? Потому что те люди, которые были организаторами митинга на Поклонной горе, присутствовали и в эфире других СМИ. А когда я начал наверху разбираться, почему мне тыкают Рыжковым… А Проханов, спросил я? Не заметили они. Просто Проханов везде был, он растворяется. А Шендерович только у нас. Вот и вся история. Но это вопрос восприятия.

— Вас не напрягает быть эдаким аппаратчиком ЦИКа, который подсчитывает в секундах, чтобы у всех политических сил в эфире было равное время?

— Нет, не напрягает. Тем более, мы частная станция. Был у нас Михаил Леонтьев, он ушел. Ему было неудобно, он не справлялся с Матвеем Ганапольским. И когда он ушел, то я подумал, что этот якобы государственно-патриотический спектр должен быть представлен другим героем. Я позвал Максима Шевченко. Не мое дело отбирать для слушателей точки зрения, мое дело – их организовать.

— Вас часто об этом спрашивают: когда Владимир Владимирович-то на «Эхо» придет? И Вы каждый раз говорите — идут переговоры, скоро он будет в эфире… Когда же он до «Эха «дойдет?

— Владимир Владимирович… (пауза) идет. Но не дошел. Но это же вопрос престижа, а не содержания. Те, кто хочет познакомиться с мнением Владимира Владимировича, могут это сделать. Прямые линии, газетные статьи, интервью… Я сомневаюсь, что придя на «Эхо», он скажет что-то новое. Интервью с Медведевым (прим. ред.: летом 2011 года), например, было по одной теме – Грузия. И три журналиста, двое из которых работают и на «Эхо». И целый час эфира. Вот я готов с Владимиром Путиным говорить по одной теме. Хоть по кооперативу «Озеро» (прим. ред.: дачный потребительский кооператив на берегу на Карельском перешейке, близ посёлка Соловьёвка. Учреждён 11 ноября 1996 года Владимиром Путиным и еще семью пайщиками). Готов ли он?