Узбекский суд не признал Саида Абдурахимова журналистом

28 июня суд по уголовным делам Шайхантахурского района г. Ташкента в авральном режиме рассмотрел дело писателя и журналиста Саида Абдурахимова (Сида Янышева). Он был признан виновным в журналистской работе без лицензии, а также в изготовлении материалов, «содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку», и приговорен к крупному штрафу и конфискации орудия преступления – видеокамеры.

Отличительной особенностью этого суда было то, что за все время, пока он длился, судья не только не предъявил журналисту какие-либо обвинения, но всячески избегал этого, так и не объяснив, за что его судят; более того, он ухитрился не сказать этого даже при вынесении приговора.

Кто готовил дело

Суд проходил в открытом режиме. Поддержать журналиста пришли друзья, коллеги, представители американского посольства – всего человек 15. Правда, один из присутствующих сотрудников отдела ГУВД по борьбе с терроризмом попытался не пропустить в здание суда правозащитника Шухрата Рустамова, но собравшиеся зашумели и стали возмущаться, так что «блюститель законности» был вынужден отступить.

Милиционеры на входе велели всем оставить мобильники и диктофоны снаружи (узбекские судьи боятся документирования процессов, особенно политических), поэтому ход событий я восстанавливаю по памяти.

Снимать и делать записи запретили не всем. Пока журналисты и друзья Сида Янышева ждали, когда их пропустят, мимо них без всякой очереди проследовала съемочная группа государственного телеканала «Ёшлар» («Молодежь»), очевидно, готовясь снимать новый разоблачительный фильм из цикла «Очернители получили по заслугам».

На возмущенные возгласы людей, стоявший позади ментов человек в розовой рубашке заявил, что телевизионщики имеют приоритет, поскольку «это официальное СМИ».

Правозащитники узнали в нем начальника отдела ГУВД по борьбе с терроризмом, «курирующего» также правозащитников и журналистов Бахтиёра Эгамбердиева. Сид сказал, что это один из трех допрашивавших его сотрудников ГУВД, которые подготовили его дело, но при этом упорно отказывались представиться. Остальные двое тоже были здесь. То есть, дело журналиста фабриковала не какая-то милицейская мелочь, а целый отдел «борцов с терроризмом».

Стоит напомнить, что эти трое беззастенчиво врали, когда двумя днями ранее вызывали Янышева в ГУВД в качестве свидетеля, уверяя, что не могут ему сказать по телефону, по какому именно делу он приглашается.

Начало процесса

Председательствующим был судья Шукурулло Иногамов, очень похожий на растолстевшего экс-президента Киргизии Аскара Акаева. Оказалось, что суд — административный (до этого журналисту никто не соизволил об этом сказать).

Удивительно, но судья не стал объяснять подсудимому, в чем его обвиняют и по каким статьям, на основании чего именно, и кто потерпевшие. Процесс он начал с того, что вызвал Янышева к трибуне и скомандовал ему — «Рассказывайте».

Оператор государственного телеканала направил камеру на журналиста и сидящих в зале (судью он не снимал), а Сид стал рассказывать о том, что узнав, что в Шайхантахурском районе Ташкента сносят дома, а их владельцам не дают законные компенсации, он пошел туда и побеседовал с несколькими семьями. Потом написал статью для Fergananews.com, а снятое видео отправил на телеканал «16/12». После публикаций люди сообщили ему, что дело сразу сдвинулось с мертвой точки, и что им выдали документы на приобретение квартир.

Затем Сид сказал, что не ознакомился с материалами дела, так как у него не было времени найти себе адвоката, который тоже должен ознакомиться с ними и подготовиться к защите (о предстоящем суде ему сообщили лишь минувшим вечером, 27 июня).

Судья изобразил удивление, потом поинтересовался, подойдет ли ему государственный адвокат. Сид сказал, что подойдет. Судья спросил, сколько времени ему понадобится на ознакомление с материалами дела. «Неделя». «Даю вам час». Он достал увесистую папку и бросил ее на стол. Присутствующих попросили выйти во двор.

Материалы дела

Позже Сид Янышев рассказал, как он знакомился с материалами своего дела, подготовленного начальником отдела ГУВД по борьбе с терроризмом Бахтиёром Эгамбердиевым.

«Напротив меня сел секретарь суда, а вот этот начальник отдела по борьбе с терроризмом, нервно так забежал и говорит: «Ну чего тут час [изучать]? Давай по-быстрому. Нас тоже вызвали сегодня, суббота, вместо того чтобы в горы куда-то поехать мы вот вынуждены здесь сидеть. Чего тут знакомиться? Вот я тебе быстро объясню». И начал листать: «Вот заявление, вот характеристика…».

Заявлений на меня было штук пять. Там было написано, что такого-то июня к нам пришел человек, который представился так-то… Общее содержание таково, что, мол, мы не давали ему разрешение на интервью, но он все равно его взял, просим применить к нему законные меры. Все они были написаны по одному шаблону, очевидно, под диктовку.

Внизу были приложены документы, согласно которым все авторы заявлений получили какие-то квартиры. Еще были характеристики на этих людей, копии моих документов, и, что самое интересное, мнения четырех экспертов отдела мониторинга при Государственном комитете связи, информатизации и телекоммуникационных технологий, это бывшее УзАСИ.

Общий смысл их «экспертных заключений» сводился к тому, что они не признают меня журналистом. Еще было экспертное заключение из Национального агентства «Узбеккино», они писали, что я не имел права заниматься кинодеятельностью, и что к этой структуре я не имею отношения, грубо говоря, что я не профессионал».

Мнение «эксперта»

С собранными документами Янышев ознакомился минут за двадцать, после этого все вернулись в зал заседаний.

За столом уже сидели два каких-то молчаливых типа. «Вот ваши адвокаты», — сообщил судья. «Сразу двое?» «Да, двое, оптом». Адвокаты встали и представились – Атабаев и Рахматулаев.

Забегая вперед, скажу, что за все время суда они произнесли только три фразы. Все ходатайства журналист вносил от своего имени, то есть защищался самостоятельно, как мог. Назначенные адвокаты отрешенно молчали.

Судья начал выяснять, на каком основании Сид брал интервью, есть ли у него удостоверение сотрудника прессы, аккредитация в МИДе и т.д. Тот отвечал, что ничего этого нет, но это ему и не нужно, так как в Конституции сказано, что любой гражданин Узбекистана имеет право собирать и распространять информацию, что он и делал.

Подумав, он добавил, что является членом общества киновидеолюбителей, официально зарегистрированном в Минюсте Узбекистана и дающем ему право на фото и видеосъемки, и сказал, что копия удостоверения есть в материалах дела.

Судья продолжил допрос. Все его вопросы сводились к одному: имел ли право Сид Янышев работать независимым журналистом и брать у людей интервью. Далее он стал выпытывать у него, что такое независимый журналист.

Сид объяснил, что это журналист, который не состоит в штате какого-либо издания, а предлагает свои материалы тем изданиям, которые готовы их взять. Поэтому, поскольку он не состоит в штате, он и не имеет удостоверения какого-либо издания, то есть является свободным, независимым от какой-либо редакции журналистом.

«Сейчас пригласим эксперта», — объявил судья Иногамов, не объясняя, какого и зачем (ведь Сид до сих пор не знал, в чем его обвиняют и за что судят).

В зал вошла и встала к трибуне женщина 25 лет – заместитель главного редактора телеканала «Ёшлар» (Молодежь»), того самого, что снимал процесс. Она назвала свою фамилию — Алиева.

На каком основании Иногамов признал ее «экспертом», и в какой области, неизвестно – до объяснения он привычно не снизошел. (Сиду Янышеву, кстати – 42 года, журналистом он работает с 2000-го, то есть начинал, когда «эксперту» было всего лишь 11.)

В общем, судья стал ей задавать вопросы о том, может ли журналист в Узбекистане брать интервью, не имея официального разрешения в виде удостоверения или аккредитации. (Он мог бы никого не вызывать, тем более, что сотрудница телевидения высказывала всего лишь ЛИЧНОЕ СУБЪЕКТИВНОЕ МНЕНИЕ, а просто ознакомиться с узбекским законодательством, которое абсолютно не запрещает это делать.)

Алиева ожидаемо заявила, что журналист должен назвать себя и предъявить удостоверение, а также, что «человек с улицы не имеет права брать интервью». (То есть, не имеет права работать, без разрешения властей.)

Всё это, естественно, было полной ерундой: разрешение на занятие журналистской деятельностью не предусмотрено никакими нормативными актами. Журналистика в Узбекистане не лицензируется.

Сид возразил, что хоть у него и нет удостоверения, но, во-первых, он филолог по образованию, во-вторых, работал в разных СМИ и хорошо знает, как брать интервью. Затем стал объяснять, почему он работает фрилансером и зачем-то сказал, что пытался устроиться в газету «Uzbekistan Today», но ему передали, что его брать не велено.

«То, что вас не берут, как раз и подтверждает то, что настоящий журналист всегда будет востребован в родной стране», — парировала телередакторша.

Во время полемики она опровергла возможность существования независимых журналистов, заявив, что если журналист пишет статью для какого-то издания, то уже не может считаться независимым.

«О том, что независимые журналисты существуют, говорит хотя бы тот факт, что президент Каримов лично назвал так Ежкова», — ответил Сид. (Сергей Ежков — владелец и автор сайта Uzmetronom.com – AsiaTerra.)

Судья промолчал. Однако спрашивать о независимых журналистах перестал, и отпустил женщину-«эксперта».

Сидевший в зале журналист Василий Марков (настоящий эксперт в этой сфере, поскольку специально изучает соответствующее законодательство) выразил пожелание тоже выступить в качестве такового – на сей раз со стороны защиты. Однако судья отклонил его просьбу на том основании, что эксперты не должны изначально находиться в зале.

«Просим принять меры»

В какой-то момент Сид обратился к судье с просьбой объяснить ему всё-таки, в чем же он, собственно говоря, обвиняется. Судья поморщился: «Вы же ознакомились с материалами дела?..», и сразу увел разговор в сторону.

Тогда Сид заявил ходатайство о приглашении свидетелей со стороны защиты. (По его просьбе их попросила придти на суд одна из его коллег.)

Они стояли в коридоре, ожидая вызова. Это были две женщины, семья которых упоминалась в статье журналиста на Fergananews.com – артистка Республиканского театра юного зрителя Лариса Игнатьева и ее свекровь Татьяна Беглова. Сид писал, что сотрудники БТИ не хотели предоставлять квартиру Ларисе и ее мужу. Позже молодые люди сообщили ему, что им дали подтверждение о праве на квартиру, которую они сами выбрали в ташкентском районе Ц-1, в пределах установленной для них суммы в 47 тысяч долларов.

Татьяна Беглова вышла к трибуне и несколько путано стала говорить, что семье ее старшего сына, мужа Ларисы Игнатьевой, не хотели давать положенное по закону жилье. Он пояснила, что в ее доме сын вырос, ходил в школу, женился, а полтора года назад вместе с женой и двумя детьми переехал к родителям невестки, так как поблизости не было школы. Но остались прописаны в своем доме, в идущей сегодня под снос махалле.

Она рассказала, как они ходили с жалобами по разным инстанциям, даже дошли до кабинета министров. Но результата не было.

Однако судью интересовали не попытки лишить их законного возмещения, а то, в качестве кого представился ей Сид. Беглова ответила, что в качестве журналиста московского информационного агентства. По ее словам, позже им все-таки предоставили документы на квартиру. Она высказала предположение, что на это, возможно, повлияли его публикации.

Во время ее опроса судьей выяснилось, что после выхода статьи (в ней приводятся слова Татьяны Бегловой: «Председатель махаллинского комитета сказал мне: пригоню бульдозер и со всеми, кто есть в доме, буду сносить») их вызвали в штаб по сносу домов, где сотрудники милиции сказали им, что если это правда, то против председателя заведут уголовное дело. Но они не хотели, чтобы его посадили и написали заявления в его защиту, а заодно против «нападающего» на него Сида Янышева: «Прошу принять законные меры по отношению к человеку, представившимся журналистом…».

Судья собрался было заканчивать (это было видно), но Сид внес ходатайство о вызове второго свидетеля. Иногамов пробурчал: «А, ладно», и распорядился вызвать ее.

Вошла молодая женщина, Лариса Игнатьева, артистка узбекского ТЮЗа. Она эмоционально и сумбурно стала рассказывать, как они жили в идущей ныне под снос махалле, потом с двумя детьми переехали к ее родителям в другой район Ташкента, оставаясь прописанными в доме, а когда его стали ломать, некая Халида Юлдашевна, юрист штаба по сносу домов, сказала, что государство им ничего не должно. После этого начались их безрезультатные хождения по инстанциям, ведь в этом случае они теряли бы и жилье, и прописку, фактически превращаясь в бомжей…

Тем не менее, по ее словам, сейчас им предоставили квартиру, но она пока на них не оформлена, то есть, они опасаются, что её по каким-то причинам могут не оформить.

Судья поинтересовался, не угрожал ли её семье председатель махалли.

И Лариса Игнатьева начала горячо говорить, что нет, и что их даже вызвали в штаб, где сказали, что его могут привлечь к ответственности, и тогда они [со свекровью] написали заявления, что он не угрожал, чтобы не пострадал невинный. Потому что это [то, что он угрожал] неправда.

Иногамов задал вопрос о том, разрешала ли она журналисту брать у нее интервью. Она ответила, что нет. И произнесла столь длинную и сбивчивую тираду, что я запутался, уловив лишь то, что претензий к Сиду она не имеет.

Судья настойчиво спросил: «Но вы же писали в заявлении, что просите принять против него законные меры?..».

Она опять начала что-то говорить насчет председателя махалли, который не виноват, и что когда она писала заявление, то не придала значения этим словам. (Было видно, что она растеряна и не знает, как выйти из этого положения.)

Сидевший в зале «борец с террористами» Эгамбердиев встревожился и попросил слова. Судья предоставил его.

Тут вмешался Василий Марков. «А почему мне вы не давали слова, ссылаясь, что я сижу в зале, а ему даете?»

«Ничего, один вопрос», — скривился судья.

Эгамбердиев встал к трибуне и обратился к Игнатьевой: «Ну вы же сами написали в заявлениях: «Просим принять законные меры по отношению к этому журналисту…». Судья тоже подключился: «Да, из-за ваших заявлений мы же все здесь и собрались…».

Игнатьева начала что-то говорить совсем уж сбивчиво. Я так и не понял, что она хотела сказать.

Эгамбердиев спросил, добровольно ли написано ее заявление против журналиста, и по ее ли собственной инициативе.

Она подтвердила, что добровольно, и судья отпустил ее.

Так выяснилась неприятная вещь: все упоминавшиеся в статье Сида люди (в том числе пенсионерка Сания Исраилова) написали на него стандартные, по одному образцу, заявления, где говорилось, что он брал интервью без их согласия, и они просят принять к нему «законные меры». Даже приглашенные свидетели со стороны защиты. Причем, они не сообщили ему об этом, видимо, надеясь, что во время суда это не всплывет, хотя понятно, что на «добровольности» их заявлений строилось всё обвинение.

«Вы же понимаете…»

Позже, во время выхода из здания суда, Лариса Игнатьева призналась журналистам, что после публикации статьи Сида Янышева обеих женщин вызвали в штаб, где находившиеся там сотрудники ГУВД заставили их написать заявления против него.

Присутствовавшая на суде журналистка Фируза Хашимханова рассказала, что, когда она выходила на перерыв, то услышала, как Лариса Игнатьева говорит кому-то полушепотом: «Этот Эгамбердиев нам сказал: «А если на вас машина наедет?..». По словам Фирузы, она спросила ее: «Вы же под диктовку писали эти заявления?» И та ответила: «Вы же понимаете, что на нас было оказано давление…».

О том же в рассылке по электронной почте сообщила и правозащитница Елена Урлаева: «Начальник отдела по борьбе с терроризмом Бахтиёр Эгамбердыев […] перед началом судебного процесса запугивал свидетелей Татьяну Беглову и Ларису Игнатьеву тем, что их может сбить автомобиль, если они скажут правду». По ее словам, после суда женщины рассказали об этом ей и правозащитнику Шухрату Рустамову.

Можно предположить, что скорее всего их шантажировали не только вероятным осуждением махаллинского председателя и «случайным» наездом автомобиля, но и возможностью получения жилья – в зависимости от содействия сотрудникам ГУВД.

Приговор

Так или иначе, но процесс продолжился. Сид заявил, что все рассказы жителей махалли (в том числе те, где они обвиняют председателя махаллинского комитета в угрозах и проявлениях национализма) он записал на видео, и это видео у него с собой на флэшке. Он предложил судье посмотреть эти записи.

Г-н Иногамов не удостоил это предложение своим вниманием. Он промолчал и перешел к следующему вопросу: хочет ли Сид еще что-нибудь сказать?

Сид сказал, что у него есть два ходатайства. Первое – о вызове в суд остальных авторов заявлений против него. И второе — о взаимном примирении сторон.

Судья опять-таки проигнорировал оба эти ходатайства (слов о том, что он их отклоняет, не прозвучало), и обратился к молчащим как рыбы адвокатам: что, дескать, они думают?

Один из них вышел из анабиоза и сказал, что просит отменить наказание (это была вторая фраза, произнесенная им за весь процесс). Другой сказал, что присоединяется к этому мнению.

После этого судья объявил перерыв. Все вышли, и через некоторое время вернулись обратно.

Судья Иногамов встал и объявил, что подсудимый признается виновным в правонарушениях, предусмотренных статьями АК РУз 165 («Занятие деятельностью без лицензии») и 184 «Изготовление или хранение с целью распространения материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку» и по совокупности приговаривается к штрафу в 100 «минималок» (примерно 3.200 долларов), а также к конфискации видеокамеры. (Очевидно, как средства «изготовления и распространения» таких материалов.)

В чем заключалась вина Сида Янышева, он не объяснил даже во время объявления приговора, произнеся только номера статей. (Названия их я добавил сам.)

На глазах пятнадцати-двадцати присутствующих в зале людей судья Иногамов совершил преступление, предусмотренное статьей 231 УК РУз: «Вынесение заведомо неправосудного приговора», наказываемое лишением свободы на срок до пяти лет.

Приговор Шайхантахурского районного суда. Июнь, 2014

…У архитектурных объектов есть своя история. К сожалению, первыми фактами биографии возводящейся на берегу Анхора крупнейшей в Узбекистане мечети стали привычные попытки махинаций с компенсациями владельцам сносимых домов и последующее осуждение посмевшего рассказать об этом журналиста.