Доступ к информации: как применяются нормы закона?
Интерньюс объявляет тендер по оценке потребностей для наблюдательного совета ОТРК
Комментарий ИМП касательно поправок в статью 329 УК КР
Молодые фотожурналисты Таджикистана получили призы
Поправки в закон «Об информации и коммуникации» неожиданно обросли новыми нормами, которые, по мнению Тамары Калеевой, непременно тараном ударят по работе СМИ. Фокус в том, что законопроект выносился на обсуждение профессионального сообщества и НПО, однако дополнен спорными пунктами был уже в тиши чиновничьих кабинетов. Так, в новом варианте, уже ушедшем в мажилис, появились нормы, приравнивающие семейную и врачебную тайны к коммерческой, а для ответа на журналистский запрос ведомства получили 15 дней против трех нынешних. О своем возмущении новыми законодательными правками Тамара Калеева поделилась со Sputnik Казахстан.
— Вы изучили поправки в законопроект: как можете их охарактеризовать в целом?
Если в двух словах, то этот законопроект – гибель казахстанской журналистики. Иначе не могу сформулировать.Журналистика перестанет быть средством оперативной информации. Мы не знаем авторов поправок, так как новых предложений не было в проекте, которые НПО разрабатывали совместно с министерством…
Во-первых, теперь ответ на журналистский запрос (документ, запрашивающий официальную информацию у государственных ведомств – прим. ред.) можно будет получить в течение 15 дней – кому нужна новость двухнедельной давности?
Во-вторых, журналисту вменяется в обязанность получать согласие на публикацию сведений о семейной и медицинской тайнах. Что такое «семейная тайна»? Правового термина такого нет. Если речь идет о какой-то критической публикации, никто не даст такого разрешения. Если опубликовать это без согласия – то засудят, разорят, если не хуже. С журналистским расследованием тоже можно будет покончить.
Есть еще одно новое «интересное» предложение. У нас сейчас есть опровержение недостоверной информации, унижающей честь и достоинство. А они дают право на ответные меры в случае публикации информации, «задевающей» честь и достоинство. Что это такое – никто не знает. Оперативной информации не будет (в случае принятия поправок. – прим.), при этом, будет поголовная ответственность. Что у нас от журналистики останется? Ничего.- Министр Даурен Абаев, поминая нормы о персональных данных, ссылался на международный опыт. Вы, как профессионал в правовом поле, соприкасающемся с журналистикой, можете ли подтвердить, что подобные нормы действуют в других странах?
Понимаете, наши руководители из правительства, да и не только из правительства, манипулируют международными привычками, терминами и понятиями, как считают нужным. В международной практике, конечно, есть понятие даже не семейной тайны, а тайны личной жизни. Но там говорится, что это интимные моменты супружеской жизни и какой-то личной жизни.
И потом, там нет правового термина: континентальное право — это прецедентное право. У нас говорят: у нас не прецедентное, а римское право, есть записанные нормы, на прецеденты никто не опирается. А тут они где-то что-то вспомнили про опыт. Этот опыт к нашей системе неприменим. Потому что он в других странах регламентирован множеством разъяснений, постановлений, прецедентов. У нас этого нет. Ни одни судья не будет ссылаться на международный опыт.
— Помните первый инцидент с Максатом Усеновым, когда был насмерть сбит человек? Если новые поправки будут приняты, смогут ли журналисты писать о его родственных связях?
Все зависит от судьи, потому что понятие «семейная тайна» у нас не определено.
— А что хорошего и логичного есть в этих поправках, на ваш взгляд?
В этой бочке дегтя есть ложка меда. Но я бы не хотела об этом говорить, потому что опять пойдут спекуляции – они уже сейчас идут на официальном уровне: «Ах, как много хорошего делает это проект для журналистов!». Да, там расширяется право на изображение. Мы об этом переписывались с министром информации Алтынбеком Сарсенбаевым еще в 2002 году: о том, что нормы для права на изображение сформулированы некорректно, они не соответствуют реалиям.Прошло 15 лет — они немного расширяют право на изображение. То есть, не обязательно просить разрешение на публикацию изображения, если фотография или видео сделаны в публичном месте – зрелищное мероприятие и прочих. Очевидность облекли в слова.
Также, наконец, не будут (в случае принятия поправок – прим. авт.) закрывать СМИ за ошибки в выходных данных. Этот бред они предлагают устранить.
— Предлагаю разъяснить читателям, о каких «выходных данных» идет речь…
Логично и хорошо. Но я бы не хотела на этом акцентировать, потому что пойдет спекуляция «ах, как много хорошего». Они уже говорят, что облегчают экономическое бремя для СМИ, потому что каждый экземпляр СМИ будет в уполномоченный орган передаваться в электронном виде, а не в бумажном. Вот великое бремя они сняли! Да лучше бы налоги сняли, как в некоторых странах делается для средств массовой информации!
— Новые поправки выносились на широкое обсуждение?
Понимаете, в чем дело! В чем и гадость вся! Поправки были опубликованы еще осенью прошлого года, мы делали анализ, говорили, чего там не должно быть. Но потом проект ушел в правительство, в канцелярию премьер-министра. И там его месяца два «шлифовали». Кто это делал, думаю, мы никогда не узнаем.
— И, видимо, во время «шлифовки» были добавлены новые пункты…
Да. И в мажилис он пошел с этими чиновничьими новациями.- Как вы думаете, поправки примут или нет?
Это будет зависеть только от нашей активности. Состоялась только презентация, заседания рабочих групп начнутся осенью, в сентябре. И я думаю, что если депутаты увидят, проникнут в законопроект, прочувствуют его дикость… у них же тоже вал законопроектов, не уверена, что они могут во все вчитаться и вдуматься. Если они увидят, что общество, профессионалы против, наверняка как-то отреагируют. Будем молчать – конечно, примут и найдутся еще большие «праведники» среди депутатов, которые еще больше глупостей туда напичкают.
— Будет ли принимать какие-то меры Союз журналистов?
Во-первых, мы уже опубликовали избранные места из законопроекта. Сейчас мы собираем мнения членов Союза журналистов. Думаю, мы будем вести сначала разъяснительную работу, потому что не все журналисты читают эти законы. Во-вторых, наверняка, проведем какие-то публичные мероприятия, чтобы не допустить этих поправок.
